«Панки» — традиционные деревянные поморские игрушки

Семья Юрия и Евгении Безобразовых (https://vk.com/woodmagazine) из Череповца, несколько осовременив и придав новые черты, занимается изготовлением традиционной деревянной поморской игрушки "панка".

Творчество этих мастеров безусловно вызывает сильный интерес, но не менее интересна и сама кукольная традиция, бытовавшая на Онежском полуострове Архангельской губернии — поселениях Лопшеньга, Яреньга, Пушлахта, Уна и Луда. Цельнодеревянные игрушки, грубовато вырубленные из одного куска дерева, идеально подходили для детских игр — невозможно разбить и даже поломать. Подобные изделия существовали во времена оные на довольно большой территории — в Карелии, Поморье, старом Новгороде Великом, на Ладоге...

Бросающейся в глаза особенностью панков является их грубая форма — схематические черты, намёком выделяющие детали, но при этом в каждой игрушке даже малыш, легко угадывал человека или животное, которое панка изображала. Детишки в этих деревянных истуканчиков замечательно играли и всё было просто до того момента, пока куклы не попали на глаза культурологов и вмиг не обрели у оных невероятную загадочность (культурологам нравится когда всё сложно, когда есть причины выдвигать завиральные гипотезы и трясти пылью книжных архивов). И панки, имеющие действительно вид древних идолов, вызвали у исследователей настоящий экстаз. А так как ни один респондент в Поморье не смог озвучить ни единого иного предназначения панков, кроме как для детских игр, то учёным не оставалось ничего другого как включить свою безудержную фантазию.


Итак — что мы знаем?

Изготовлением панок для своих детей поморы занимались обычно весной — в период охоты на морского зверя, в минуты отдыха из найденных на берегу брёвен и чурок, резали различные фигурки «от скуки режем панок и коней». Порой игрушки были плоскими — изготавливались из небольших обрезков досок, на которых делался эскиз будущей фигурки, а потом выпиливался пилкой или вырезался ножом. Но чаще всё же панки делались объёмными. По воспоминаниям жителей Варзуги Мошниковой З.И. и Рогозина Ф.Г. мужики перед тем как уйти на свой "торосовый промысел", считали долгом оставить подарки жёнам своим и детишкам. Особой любовью они окружали своих маленьких дочерей:

«Сколько ей, бедной, придется еще повидать и пережить в жизни…». Дочкам и предназначались эти незатейливые куклы. А назывались они "панками" за свой богатый и яркий наряд. Ведь изначально украшались фигурки яркой раскраской, им шились платья по моде того времени — белую блузку и юбку украшенную орнаментом. Шился жакет "сак" чуть выше колен или "пятистенок" — поморский вариант верхней тёплой одежды. Кукла получалась очень нарядной, красивой и практичной. Девочки такие игрушки берегли и нередко такая панка переходила от старшей сестры к младшей, а то и от матери к дочери.


Человекоподобная панка чаще всего изображает женскую фигуру и по своей форме разделена на три условные части. У панки не бывает ног, а черты лица либо отсутствуют вовсе, либо помечены схематично грубыми врезками ножа.

Загадочно и название куклы — самая распространённая версия это происхождение от ненецкого слова "панк" — дерево, ствол, стебель. Отличное объяснение, но скучноватое.

Есть и позагадочнее — на российской географической карте слово "пан" довольно распространено (Панщина, Паны, Пановы горы, Панино и так далее). Археолог и этнограф Александр Иванович Кельсиев писал:

«Меня давно занимало широко распространенное название курганов: Паны, Панки, Панские или Пановы могилы, равно и обилие деревень с такими же названиями в местностях, где встречаются курганные кладбища. В подмосковных местностях эти названия можно было бы объяснить присутствием литвы, но употребление для курганов того же названия даже в Олонецкой и Архангельской губерниях, где литва никогда не была, заставляло предполагать в звуке «пан» нечто иное. У исчезнувших языческих инородцев это слово не означало ли кладбища, смерти предка, покойника, загробного мира и т.п.?»

И хотя насчёт присутствия поляков и литвы на Севере Кельсиев очень ошибается, всё равно — наблюдение его интересно. У финноговорящих народов корень "пан" довольно распространён: у эрзи "пандо" это гора, могила, холм, по карельски "панан" — хоронить. Весь использовала слова "панен" — класть, "пангед" — могила.


Вообще в устной традиции "паны" это какой то злобный вымерший народ, так в деревне Гусарниково Ростовского уезда в 19 веке была сделана интересная этнографическая запись, говорящая о захороненных в местных курганах "Панские могилы": «одноглазые, одноногие и однорукие великаны, обладавшие непомерной силой и ловкостью: они перекидывались топорами с Гусарниковского городища на Дебольское, бегали, взявшись цепью за руки, от городца до городца в три минуты, от народа жили особняком; насыпали городища, а под ними ходы рыли, где и хранили клады; они сильно обижали народ и принуждали его прятаться в леса. С течением времени, число панов становилось все меньше и меньше».

Но положа руку на сердце признаем — сомнительно, что поморы называли кукол, что делали для своих дочурок, именем злых татей и мертвецов.


Версию о том, что слово "панк" произошло от польских панов я нигде не читал вовсе и это очень странно. Конечно, человек далёкий от истории, только пальцем у виска покрутит — при чём тут шляхта Речи Посполитой? Но если чуть интересоваться прошлым, то легко вспомнить, что польские и литовские паны не только бывали — они жили именно на Онежском полуострове Белого моря!

После разгрома под Москвой в 1612 году армии Хадкевича, ее остатки под руководством полковников Барышпольца и Сидорки осенью 1613 г. через Тихвин и Белозерск двинулись на Каргополь. О приближении «черкас» знали и принимали соответствующие меры: укрепляли остроги, учили крестьян военному делу и клялись « на литовсих людей стоять всем на один».

Не решившись атаковать защищенный Каргополь, двухтысячный отряд поляков и «прочих воровских людей» двинулся к средней Онеге. Войско их разделилось — часть ушла на Северную Двину, но большая часть двигалась на север в сторону города Усть Онеги, имея в планах выбраться из России северным путём. По пути своему поляки "и прочие воровские люди" сеяли смерть и хаос — тысячами убивали мирное население, жгли деревни и храмы.


Большая бойня произошла около Турчасово, где местное население решило дать отпор захватчикам запершись в Цилядинском остроге. Но всё это закончилось кровопролитным поражением — профессиональные солдаты легко сломили сопротивление ополченцев и сожгли их в деревянной крепости. Когда отряды Барышпольца дошли до Усть Онеги, подошла зима и руководство захватчиков приняло решение зимовать в окрестных деревнях. Там они прожили целую зиму — один отряд, по легендам, зимовал в Ворзогорах, а второй в Пурнеме (до сих пор жители Пурнемы носят прозвище "католики".

Наверняка в крови местных поморов немало польской примеси: вояки не миндальничали с местным населением — женщин насиловали). Что бы прокормить многотысячное войско, интенданты под охраной солдат изымали продукты, одежду и ценности по всему Онежскому полуострову — добирались конечно до близкой Луды и Лопшеньги.

Одетые в щегольские европейские одежды из дорогой ткани, увешанные золотом и ценностями из ограбленной Москвы, паны безусловно производили своим внешним видом сильное впечатление на местное население. Так не отсюда ли определение пана как чего то красивого и нарядного?

Отличная версия, если не забывать, что панки это почти всегда женские фигуры, и только в Лудском посаде делали панок в форме мужчин и с ногами.


Напоследок хотелось бы поговорить о том, имели ли поморские панки какое то обереговое значение? Ни один помор ничего подобного никогда не говорил — это только детские игрушки, но вид то у них действительно странный!

Масса людей из столиц уверена — панки это рудименты каких то древних верований и отголоски языческих времён. Так как поморов в язычники никто ещё записать не умудрился, то приводятся примеры из культов северных кочевых народов, и вот там действительно просто раздолье для таких догадок. Примитивные идолоподобные куклы были у всех кочевых народов вплоть до Сахалина. И всегда эти фигурки связаны с культом умерших предков: иттарма (сынские, куноватские ханты), итэрма (сосьвинские манси), сонгэт (нижиеобские ханты), мохар (сосьвинские манси), окинь (среднеобские ханты), алэл (кеты).

Со многими этими народностями поморы пересекались — кукол их видели, даже более того, некоторые промысловики сталкивались с языческими капищами — на промысел зверя многие держали путь на остров Вайгач — священную землю ненцев (самоедов). В течении тысячелетия Вайгач, или как его называли самоеды — "Хэбидя", был местом магической силы для всех северных народов. Скандинавы называли остров Иотунгейма и были уверены, что населяют его маги и чародеи.


Английский мореплаватель Бурро, посетивший в 1556 году Вайгач, насчитал на его северной оконечности четыреста двадцать идолов, сгруппированных вокруг самого крупного истукана “Весако” с семью ликами. Напротив Болвановских идолов, на выступающем берегу материка, также находилось 4 каменных и 356 деревянных языческих идола. В 1594 году голландец Най вновь видел и описал “мыс идолов”, который получил от русских название “Болванский нос”. В 1824 году русский мореплаватель Иванов, приставший к Вайгачу также обнаружил эти языческие изваяния. После чего они были повалены и сожжены христианскими миссионерами, которые водрузили на высшей точке мыса крест.

Так вот, эти вайгачские "болваны" чрезвычайно похожи на поморских панок! Да ведь похоже это не всегда значит "то же самое" — сходство самоедских идолов и поморских кукол лишь в грубой обработке и схематичности. Но чем чёрт не шутит — можно допустить, что промысловики, отчасти, повторяли в своих игрушках увиденные образы.

В любом случае, сейчас уже точно никто сказать не сможет, а сами панки — вот они!