Географическая локализация "сказочных" объектов. Глава 4

Обретение невест залётными женихами не всегда происходило так полюбовно, как в сказке «Марья Моревна» (см. главу 2). В украинской сказке «Иван царевич и красная девица — Ясная Зарница» чёрный Ворон из Чёрного царства — уносит замужнюю царицу, мать троих сыновей. Дети идут искать её, и младший встречает в горах у моря трёх девиц в трёх царствах, каждая из которых заявляет: «Это ж мой батька (Ворон)» (ВСВС. С. 87).

В некоторых вариантах этого сюжета девицы — его сёстры или наложницы. Выбирая для своего исследования ситуацию «Ворон — отец», я вовсе не утверждаю того, что именно этот вариант сюжета «Три царства» правильный, а другие — его искажение. Просто сказки, где девицы — сёстры Ворона, это сказки о другом путешествии в то же самое место, а их сходство с рассматриваемой сказкой есть результат нашего современного восприятия, не умеющего увидеть отличия, затерянные среди клише, штампов сказочного способа изложения информации.

Для человека родового общества сестра и жена — это большая разница, даже если обстоятельства поиска и встречи с ними однотипны. Сказки, объединённые в наше время «по сюжетам», в древности понимались как разные. Сегодня только дети, в головах которых ещё не сформировались принципы современной классификации, по-прежнему упиваются их восхитительным разнообразием.

В сказке «Марья Моревна» Ворон, Сокол и Орёл — добрые молодцы, и женятся они на девушках, а в рассматриваемой сказке Ворон — зрелый мужчина с тремя детьми, и ворует себе в жёны взрослую женщину.

Исходя из этих данных, я выдвигаю предположение о том, что эти сказки можно расположить на временной шкале одну за другой так, как, например, Гомер расположил друг за другом разрозненные сюжеты древнегреческого эпоса, в которых действуют герои, их дети, внуки; так же, как расставил в логическом порядке отдельные руны карело-финского эпоса «Калевала» Э. Лёнрот. То есть Ворон из сказки «Иван царевич и красная девица — ясная зарница» это тот же персонаж, что и в сказке «Марья Моревна», но уже постаревший, решившийся жениться ещё раз.

Необходимо заметить, что в период, предполагаемый по описываемым в сказке «Марья Моревна» реалиям (около 500 г. н.э.) — этнополитическая ситуация в Европе вообще, и в Северном Причерноморье в частности, была весьма изменчива. То же мы видим в сказках — добрые отношения с царством Ворона сходят на нет, так как Ворон ведёт себя агрессивно.

Отголоски этих перемен в отношениях с «Вороньим» племенем можно найти в «Слове о полку Игореве». В Киеве Святославу снится тревожный сон: «Всю нощь съ вечера бусови врани възграяху у Плесньска на болони, беша дебри Кисани и несошася къ синему морю», на помощь половцам. Здесь для нас важно местоположение этой «дебри Кисани».

Дадим слово О. Н. Трубачёву. «Слово в данном пункте содержит точную, хотя и уникальную информацию об округе Kisan ... (XIV в.) в долине Алушты, в Крыму. Это название, при всей его ... относительно поздней средневековой документации, носит старый характер и локализуется в земле тавров. Контекст "Слова" лишь подтверждает наше сравнение и укладывает его в точный маршрут бусовых (?) воронов», которые из района Алушты понеслись к Азовскому морю громить войско Игоря (IА. С. 59—60). Заметьте — лингвист Трубачёв ставит после слова бусови знак вопроса. Потому что выражение «серые вороны» должно было быть написано как бусые врани, а бусови означает «принадлежащие Бусу». Может быть, здесь говорится о потомках антского (анто-таврского?) вождя Буса, погибшего в Северном Причерноморье в IV веке.

Впрочем, к этому времени (XII век) «воронами» стали называть и половцев, и всех многочисленных непрошенных и агрессивно настроенных гостей. Этно - религиозная маркировка перешла в область метафор.


Вернёмся к фольклору. То, что сказки с сюжетом «Три царства» (которые мы рассматриваем) не содержат в себе ничего мифологического, заметил ещё В. Я. Пропп: «Не удалось найти никаких материалов, указывающих на связь этого мотива с первобытным мышлением или первобытными обрядами» (Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. М., 1998. С. 365).

Видимо, потому, что этот сюжет вовсе не мифологический, а эпический, повествующий о героических деяниях славян в Крыму. Недаром чаще всего он «привязан» к Покатигороху, Медвежьему ушку, Зорьке, Сученко — древним «добылинным» богатырям, и является продолжением рассказа о чудесном рождении героя (Новиков Н. В. Образы восточнославянской волшебной сказки. Л., 1974. С. 28—67). Точно так же, как в древнейшей, по мнению Проппа, былине «Волх Всеславьевич» после рассказа о чудесном рождении Волха от змея следует рассказ о завоевании индийского царства, то есть земли синдов в Северном Причерноморье.

По аналогии с группировкой более поздних былин в так называемый «Киевский цикл», выявляется возможность выделить некоторые сказочные и былинные сюжеты в «Причерноморский цикл», в который, помимо вышеназванных, войдёт сюжет о Святогоре, похороненном по таврскому обычаю в каменном ящике, о Белом Полянине и, между прочим, сюжет германской (готской?) «Песни о Нибелунгах», аналогичный сказке «Колтома дядька — дубовая шапка» (на территории Тавриды в рассматриваемый период некоторое время существовала так называемая «Крымская Готия», а затем отправилась на запад, видимо, захватив с собой мотивы местного эпоса).

Вернёмся к нашей сказке. Итак, чёрный Ворон из чёрного царства. В предыдущей главе мы выяснили, где в горах у моря жили почитатели чёрных хищных птиц. Посмотрим, есть ли в этом локусе топографические объекты с намёком на чёрное царство?
Скептик может заметить: «мало ли на свете чёрных речек, гор, лесов, посёлков!» Много. Но во всём Северном Причерноморье, а нас интересует именно оно, О. Н. Трубачёв обнаружил всего 7 индоарийских топонимов, содержащих такой цветовой определитель, и 6 из них находятся в Крыму в непосредственной близости друг от друга! Слишком много совпадений, обратим на них внимание.

Горный массив Карадаг (Чёрная гора)

Caliera — порт венецианцев в окресностях Карадага («Чёрная гора» — тюр.), в 1475 г. разрушен турками. Сложение др.-инд. kali — «чёрная» и -era — предположительно, остаток киммерийского «гора». Тюрки только калькировали старое название.

Каллистон — перевал между горами Шуври и Хриколь (Крым 1980, 163 и сл.). Др.-инд. kali — «чёрная», также в качестве имени богини, и sthana — «стояние, расположение; место, местоположение», то есть «место чёрной Кали». Сближение с греческим словом «прекраснейшее» является народной этимологией.
Caliordi — по сообщению Плиния, один из шести городов внутренней Таврики. От др.-инд. kali-vardi — «чёрная вода». Точное местоположение неизвестно.
Календа, Календо или Календия — село в Байдарской долине (есть дольменный могильник). Kala — «чёрный, тёмно-синий» и исход -nda.

Каламита (= Инкерман?) — kala-mita, «чёрная постройка».

Calitera — название Ялты на итальянских картах 1367г. Имя богини + tira — «берег, край», то есть «берег Чёрной» или «чёрный берег» (IА. С. 244—245).
Итак, чёрные порт, перевал, три города и село — вполне достаточно для того, чтобы называть этот локус «чёрным царством».

Исторические свидетельства говорят о многоградье Северного Причерноморья, и Крыма в частности, также известно, что в старину даже два соседних города могли объявить себя различными царствами. Так что когда герой идёт «за тридевять земель в тридесятое царство» Чёрного Ворона — он «просто» пересекает степной Крым, где встречает деву-воительницу, Белого Полянина (о нём — в другой главе), проходит горный Крым и оказывается на побережье Чёрного моря, в Чёрном царстве.

Тут необходимо сделать отступление о том, как наш герой преодолевает Крымские горы. Иногда он взбирается на них: «доехали до высочайшей горы, где и остановились. После того Иван-царевич нашёл скважину, где попались ему на руки и на ноги железные когти, с помощью коих взошёл он на самый верх горы», и этот процесс занимает довольно много времени: «Начал на горы взбираться, лез, лез, целый месяц трудился, насилу наверх горы взобрался» (Аф. №№ 129, 559).

Но есть путь более быстрый: герой проходит или спускается по верёвкам через некую дыру (яму, нору, коридор), вход в которую замаскирован и обнаруживается в результате погони за «аборигеном» тридесятого царства (Вихрем, Ягой, Норкой-зверем и др.):
«Братья пошли по его (злобного деда) следам, шли, шли — стоит гора: в той горе ляда; взяли её отворили, привязали до каната камень и опустили в нору; как достали камнем дно, вытянули его назад и привязали до каната Ивана Сученка» (Аф. №139).
«Баба-яга поползла ... и ушла под большой камень. Сосна-богатырь кулаком ударил — камень за версту отлетел. Глянули, а на том месте, где камень лежал, пропасть оказалася. — Ну, ребята, надо зверьё бить, да верёвки вить!» (Афанасьев А. Н. Народные русские сказки... С. 161).
«Иван — Медвежье ушко взял этот камень, отвалил и вошёл в пещерку... В этой пещерке был ход проведён» (ВСВС. С. 303).

«Каменный ящик» тавров. Под одним из них мог маскироваться тайный ход .

Всё это удивительно точно «ложится» на географические особенности юго-восточного Крыма. По др.-инд. dara — «пещера» (сравни славянское дыра). У Прокопия мы находим страну в Тавриде «Дору»; в житии св. Иоанна и у Брауна упоминается местность в районе Мангупа: Дарас; Инкерман на тюркском буквально значит «пещерная крепость». «Карстовый характер крымской Яйлы, наличие известняковых пещер, прежде всего — на Мангупе, отмечался неоднократно» (IА. С. 234). «Мангуп — величественный массив с высоко поднятыми в небо четырьмя мысами. ...Самый крайний к востоку — Тешкли-Бурун («дырявый»), с хорошо видным издали продолговатым отверстием, откуда и произошло название... Цитадель на этом мысе построена ... в V—VI веках н.э.» (Нагааевская Е. В. Бахчисарай. Симферополь, 1976. С. 93—94). Ясно, что «хорошо видную» дыру можно было замаскировать.

Качи Кальон

Вот описание Качи-Кальона, название которого переводится Трубачёвым с индоарийского как «красивый берег»: «Поднимаясь всё выше по тропинке, проходим мимо многоярусных пещер (многие из них сообщаются друг с другом)»; «в скале находится ... пещера Кыз-Кермена с трудным спуском в неё по едва заметной лестнице. На противоположной стороне ... был, видимо, спуск на дно долины»; «скалы соединяются высеченной в толще основного плато лестницей; спустившись в расселину, она переходит в подземный маленький тоннель, ведущий к отколовшемуся массиву...» (Там же. С. 83, 80, 92); «Вообще горы зовут любознательных и трудно себе представить, что в Крыму ещё что-нибудь не изведано. И тем не менее это так. К примеру, и Скельская пещера и Кизил-Коба, и многие другие известны давно. Но когда изучением пещер занялись всерьёз, открытия посыпались как из мешка. Оказалось, например, что Кизил-Коба имеет прямую связь с шахтой Провал...» (Терехов В. Там, за Демержи. Симферополь, 1978. С. 33—34).

«Лестница тавров»

Перечислять все подобные примеры не имеет смысла. В замкнутую, недоступную страну тавров попасть можно было, видимо, через тайную систему пещерных лазов или преодолев барьер высоких гор.

Карта массива Карадаг. Чёрная страна, закрытая от непрошенных гостей горным кряжем.

В сказках цикла «Три царства» герой расправляется с захватчиком (Вороном, Вихрем), спасает мать и, возвращаясь домой, берёт с собой трёх сестёр, которые идут с ним охотно (буквально сами просятся), забирают с собой свои царства, скатав их в яйцо, клубок, шарик, или спрятав в ларец.

В древности «царство» в смысле определённого социального образования и название земли, на которой оно находилось, — часто не совпадали. Например, достаточно долго люди помнили, что Болгарское и Угорское (Венгерское) царства находятся на славянской территории. Вероятно, местные жители-славяне долго надеялись на то, что нежданные насельники как приехали, так и откочуют куда-нибудь ещё, вместе со своими царями и царствами. Не вышло, бывает.

С течением времени, если царство существовало достаточно долго на одной и той же территории, начинали говорить: «Угорская», «Болгарская земля». Понятие царства и его местонахождения сливались.

Так что девицы-полукровки (отец — знатный тавр, мать — славянка), уходя на материнскую историческую родину, уносили с собой в переносном смысле свои царства, и, конечно, они были не абы какие, а медные, серебряные и золотые.

По поводу названия этих царств Проппом установлено, что «искать здесь каких-то связей с представлениями о железном, серебряном и золотом веке, вообще с циклом гезиодовских эр — напрасный труд. Здесь не удастся также обнаружить никаких связей с представлениями о металлах. Здесь можно было бы поставить также вопрос о представлении трёх царств как небесного, земного и подземного. Но и эта связь также не подтверждается материалами: медное, серебряное и золотое царства находятся не друг под другом, а одно впереди другого» (Пропп В. Я. Исторические корни... С. 364—365). Исследование зашло в тупик.

Но всё встаёт на свои места, если вспомнить, что «известен факт скопления огромного количества привозного серебра именно на Боспоре», географ XVIII века Тунман сообщил легенды о каком-то загадочном племени, живущем у Кубани, отличном от черкесов и ногайцев, свободном, оседлом и имеющем «в изобилии серебро и медь», а также учитывая, что тавры издавна были известны как пираты, грабившие богатые греческие, римские, византийские корабли (IА. С. 80—82). Северное Причерноморье и Крым в том числе — в течении долгого времени, в результате торговли и грабежей, были местом скопления большого количества золота, серебра и меди. И эти «запасы» до сих пор находят в Крыму.


Женившиеся на полукровках из Крыма русские герои с полным правом считали себя преемниками «царей» (князей, вождей) Тавриды и других мест Северного Причерноморья и Приазовья. И это хорошо помнила и понимала Византия. В договоре князя Игоря с греками имеется «тёмное место»: «А о Корсунской стране: много есть градов на той части, да не имать власти князьям Русским» (Лавр. Лет. 945 г.).

Заметьте, русским запрещается не воевать в Корсуне, а властвовать. Видимо, русские по праву наследования так и норовили распоряжаться в этих землях. Через несколько столетий точно так же, после женитьбы Ивана III на византийской принцессе, будет считать себя наследницей «второго Рима» и называть себя соответственно «третьим Римом» Московская Русь.

А через тысячу лет после заключения договора Игоря с греками, на противоположном Северному Причерноморью, Южном Прибеломорье (извините за каламбур) мурманская крестьянка пропоёт собирателям свадебную песню, описывающую древние ладьи времён Игоря и проливающую свет на «тёмные места» его договора:

Ещё по морю, морю синему, да и за Дунай, (то есть в сторону Византии)
Выходило, вылетало тридцать три корабля...
Что един-от кораб наперёд выбегал...
Наперёд выбегал, как сокол вылетал...
Ещё нос, корма да по звериному...
А бока-то сведены да по туриному...
Что на этом корабле удалой молодец...
Удалой молодец да первобрачный князь...
Он строгал стружку кипарис-дерева...
Уронил молодец свой злачён перстень... (Лирика русской свадьбы... №№ 287—289).


Далее слуги пытаются вытащить перстень из моря, но достают златопёрого окуня, которому нет цены, но оценщица находится, она живёт на Руси (называется конкретная деревня и имя девушки — в каждом варианте разные).

Но перстень-то остаётся в море! А перстень — это символ обручения, брака и власти, недаром на царство «венчались», падение его в море — это «концы в воду», то есть навсегда. Добрый молодец остаётся навеки обручён с синим морем. А его реальный брачный интерес перемещается от берегов Причерноморья к, так сказать, «девушкам Прасковьям из Подмосковья».

То есть мы видим, что в летописи имеются намёки на некие права русских в отношении Северного Причерноморья, в песнях проясняется, что эти права брачного происхождения, а сказка типа «Три царства» подробно описывает, кто, где и когда эти браки заключал, и почему заключать перестал.

Справедливости ради отметим, что сказки с аналогичным сюжетом имеются и у других народов. Например, башкирская сказка «Акъял-батыр» рассказывает похожую историю, но приуроченную к Уральским горам. В ней встречаются помощники героя: Тау-батыр (тау — «гора»), Урман-батыр (урман — «лес»), то есть Горыня и Дубыня; злой карлик «сам ростом в четверть, а борода в тысячу четвертей», похожий на нашего «сам с ноготь, борода с локоть»; по сюжету сказки карлик тоже убегает в нору, герой спускается за ним, проходит царства, правда, добывает там не девиц, а «огромное богатство», его так же предают товарищи и он выбирается «на землю» с помощью птицы Самруг-кош (Сказки народов СССР. М., 1986. С. 275).

Современная наука объясняет такое сходство наличием явления «странствующих сюжетов» и на этом ставит точку в вопросе происхождения сказок. Но своё странствие они откуда-то начали, и в этой работе сделана попытка найти эту точку отсчёта. Предки башкирского народа в рассматриваемый период времени тесно контактировали с так называемыми скифами, в составе которых был значительный индоарийский пласт. Это подтверждается лингвистами, археологами, этнографами; об этом недвусмысленно говорит иранское название сказочной башкирской птицы; традиционный башкирский головной убор — точная копия скифских, известных по греческим рисункам. Так что велика вероятность того, что башкирская сказка также приурочена к Крымским горам, правда говорится в ней не о брачных связях, а о добыче сокровищ, что вполне соответствовало исторической действительности: эти места постоянно подвергались налётам кочевников.

Что касается аналогичных сюжетов у других народов, исторически не контактировавших с населением Причерноморья, то здесь можно смело говорить о пришедшем извне «странствующем сюжете».

Браки, описываемые в сказках типа «Марья Моревна» и «Три царства», говорят нам о том, что этнический состав древней Руси, по крайней мере, на раннем этапе, складывался из славян антской группы и индоарийцев Северного Причерноморья, в частности, тавров.

Крым. Брачная пара разных типов из могильника пещеры Мурзак-коба: он центрально-европейского, она средиземноморского.

Этническое смешение славян и индоарийцев шло не только на уровне отдельных пар. Целые индоарийские племена уходили на славянские территории и смешивались с местным населением, об этом — далее, в главе 5 «Головы на тычинах и их отношение к братскому сербскому народу».