Больница – лечебное учреждение или театр? (взгляд изнутри)
Это мой личный опыт и сугубо субъективные оценки того, что происходит в современных роддомах.
Началось все не с вешалки, а с приемного отделения. В малюсенькой комнатке часам к 9 утра собралось около 10 «пузатеньких» с сопровождающими их родственниками. Некоторые. заняв очередь еще в 8 -00, томились теперь ожиданием, а еще более того вопросами. Мой муж, представляя в качестве наивного наблюдателя различных российских реалий иностранца, сказал: «Наверное бы иностранец сошел бы здесь с ума и ему потребовался бы не роддом, а другое заведение мед. профиля». Действительно, тем, кто попал в больницу впервые, не было понятно ничего. Выспрашивание у других пациентов проходило туго, т.к. их семейные междусобойчики не располагали к иному общению. Получаемые все же ответы были односложны и противоречивы, поэтому не удовлетворяли насущного (не праздного) любопытства.
В этой комнатке была дверь с надписью «Приемная», а ниже значилось еще многозначительное слово «Фильтр». Оттуда показалась девушка в белом халате, но тут же скрылась. Ее исчезновение со скоростью пули у виска не оставило присутствующим ни единого шанса задать хоть какой-нибудь вопрос. Потом вышла другая постарше с лицом построже и сделала два объявления:
1. Больница переполнена, придется лежать в коридорах
2. Родственники не расходитесь, пока ваших не приняли в больницу.
Исчезла она с той же скоростью, что и первая. Вопросы повисли в воздухе…
Позже, когда мне сказали переодеваться и отдавать вещи мужу, я отдала верхнюю одежду и отпустила его, поскольку искренне полагала, что вопрос моей госпитализации уже решен. Однако ошибалась!
Итак, я сидела уже за дверью «Фильтр» и ждала своей очереди на собеседование к девушке в белом халате (так я и не поняла врач она или мед.сестра), при этом мне дали термометр. Через некоторое время девушка с непонятным статусом взяла у меня термометр и, взглянув на него, тут же встряхнула ни чуть не изменившись в лице и продолжала беседу с другой пациенткой. Из всего этого я сделала вывод, что температура у меня нормальная, тем более, что иначе, мед. работнику важно было бы указать какая именно у меня температура. А поскольку она мерила температуру сразу нескольким и при этом еще собеседовала и вела записи другой женщины, то вряд ли бы она положилась на память.
Когда вновь появилась женщина со строгим лицом, девушка сказала ей, что у меня температура, а мне, чтобы я не отпускала родственников. В ответ на то, что муж уже уехал раздраженно произнесла: «Мы же говорили, не отпускать родственников». Очевидно, несмотря на направление, класть в больницу меня не хотели.
Внимательный читатель, думаю, уже увидел хитрый механизм манипуляции мед.персонала, производящего «фильтрацию» пациентов на нужных и не нужных. Заранее я этой схемы не знала, иначе бы обязательно сама бы взглянула на термометр, прежде чем отдать. Хотя возможно, в этом случае у них продуман «запасной» вариант, и они бы придрались к чему-то другому.
Повисла напряженная пауза, но тут я догадалась сказать, что нахожусь здесь по «приглашению» их врача (назовем ее Богатова). Не буду называть ее истиной фамилии – Бог ей судья, и еще потому, что, думаю, многие врачи узнают себя в ней.
Произнесение нужной фамилии произвело просто чудодейственный эффект, все тут же забыли о моей повышенной температуре и уже не вспоминали о ней в течение всего моего пребывания в больнице. В своей истории родов (документ, который завели на меня в больнице) я уже потом нашла цифру 37 и 7 исправленную на 37 и 1. И еще много интересного было обнаружено в этой «истории». Например, в индивидуальном плане родов я смогла разобрать в, мягко скажем, корявом почерке Богатовой, что роды надо считать преждевременными и что было кровотечение в III триместре. Однако не намека на преждевременность, ни, тем более, кровотечения в мои 34 недели не было. Жалею только, что куриная вязь не позволила мне прочесть этот прелюбопытный документ целиком. В другом месте истории родов я нашла свои жалобы на слабость, головокружение и головные боли, которых, как Вы сами догадываетесь, не было. Более того, меня никто о жалобах и не спрашивал. Врачи во время обходов ограничивались лишь выслушиванием пульса ребенка («плода» как принято говорить у них). Кстати, и температурный график в истории родов присутствовал (показания колебались в пределах нормы), хотя сей чудный инструмент мед. диагностики – термометр в течение моего пребывания в отделении патологии беременности мне никто не предоставлял.
Теперь о забавном… Главным развлекательным мероприятием в отделении был сбор мочи. Как в Санкт-Петербурге есть шутка, что в этом городе можно ходить не только по большому и малому, но и по среднему, так в больнице я узнала, что малую нужду можно справлять по Земницкому, Ребергу и Нечипаренко. Не обходилось и дня без того, чтобы мы не колдовали со своей желтой жидкостью. Причем подробности манипуляций я узнавала больше от «дедов» заведения, тех, кто лежал дольше меня, нежели от мед. персонала. от последних исходили лишь требования соблюдать предписанный режим. Что мы только не делали! Мочились в узенькие пробирочки, колбочки, обрезанные баклажки, выливали и переливали, измеряли граммы, подсчитывали общесуточное количество, собирали и взбалтывали и неизменно сдавали пузырьки до 7 утра. Так что ОАМ (общий анализ мочи), сдаваемый в консультациях, казался нам детским лепетом.
Противоречивые чувства вызывала кухня. Радовало то, что кормили вкусно и даже разнообразно. Огорчало, что практически все, чем кормили, мне было противопоказано диетой, которую прописывал врач. Сейчас, уже по прошествии значительного времени, мне в таком противоречии тоже видится хитрая больничная уловка. Уже после нескольких дней пребывания в больнице любое ухудшение состояния, вызванное чем угодно (врачебных вмешательств была масса), можно было гарантированно списать на несоблюдение диеты. А если вдруг пациентка была сознательная и волевыми усилиями отказывалась от противопоказанной еды, то врачи вполне бы могли сказать: что же Вы хотите, Вы голоданием сами довели свой организм.
Отдельной песнью в больнице был душ. Поддон размером метр на метр и полное отсутствие каких-либо стенок не оставляли шанса беременным пациенткам проявить аккуратность. В соответствии с привычными законами вода текла вниз. А поскольку у беременных в отличие от обычных людей выпирают не только локти, но и непременно живот, вода скатывалась с них, выливаясь за край поддона. Засада была в том, что на кафельном полу душа слива не было. Поэтому за время купания там собирался несколько сантиметровый слой воды. Я конечно, не против самообслуживания и мое состояние здоровья позволяло убирать за собой. Но тряпка, находящаяся там для этих целей, всегда была в хлорном антисептическом растворе, которым уборщица мыла полы в больнице. При этом уборщицы всегда были в резиновых перчатках, а у нас таковых не было. Вот и одолевали меня печальные думки о состоянии кожи моих рук.
Совсем весело стало в последние несколько дней, когда «местная» тряпка и пришлось делить одну тряпку с 6-ю другими палатами. Вот и представьте, вылезаешь из душа, одеваешься, бежишь разыскивать тряпку, стучишься к купающимся в другие души, иногда ждешь, когда тряпку освободят, берешь, прибегаешь в свой, раздеваешься (поскольку иначе воду будут впитывать полы халата), вытираешь, обмываешься (крайне аккуратно) от хлорки, одеваешься снова, а тут уже и ждут либо душ либо тряпку. Вот так и купались.
На этом развлекательный репертуар больницы не заканчивался. Занимали нас еще капельницами и различными другими диагностическими и лечебными процедурами, на которые неизменно были длиннющие очереди. Поэтому запросто можно было, отстояв в одной очереди, опоздать на другие назначенные процедуры. В очередях мы уже сами развлекались разговорами как могли. Мне подозрительно было то, что первородящие, находящиеся в больнице, рожали как-то очень быстро (за пять, а иногда, за 3,5 часа. Это расходилось с моими теоретическими познаниями, что первые роды длятся 10-12 часов. Еще удалось выяснить, что большинство пациентов как-то скорее здоровы, нежели больны и являются «девочками Моржева» (фамилия изменена), Богатовой и других врачей больницы.
Главной интригой больничного лицедейства явились мои тщетные попытки поговорить с врачами. За неделю пребывания я так и не услышала ни о моем состоянии. ни о назначенных мне препаратах, ни о состоянии здоровья моего ребенка. Мне так же не удалось обсудить с врачом главную тему – мои роды. Цивилизация врачей упорно избегала контактов со мной, отвечая либо безаппеляционное «Мне сейчас некогда», либо предоставляя моему опешившему взору свои убегающие спины. Уже перед выпиской я предприняла последнюю отчаянную попытку назначить встречу. Но на мой вопрос: «Когда Вам было бы удобно поговорить со мной», произнесенный со всеми возможными реверансами вежливости, я получила раздраженный ответ, что после 2-х суток дежурства еле ворочается язык и опять была убегающая спина…
Это теперь мне все понятно, а тогда у меня возникло чувство вины, что я лезу со своими «проблемками» к такому занятому и уставшему человеку. Но рассуждая рационально, пришла к выводу, что со мной просто не хотели говорить. А если на какую-то секунду представить, что эта смертельная усталость врача, когда даже не возможно назначить мне встречу, действительно имела место быть, то возникает страшный вопрос: «А как она в таком состоянии только что принимала роды?» Прямо-таки рисуется ситуация военного времени, когда врачи сутками оперировали раненых, а потом сами падали от изнеможения. Но у нас же не война! Что это за безумные графики дежурств, после которых врач просто невменяем?
А может врач заложник своей неуемной жадности, когда у него как у Скруджа МакДака в глазах загораются доллары, и он готов работать, работать и работать, теряя инстинкт самосохранения. Здесь уже даже и не приходиться говорить о качестве их работы.
Может от меня ждали, что я заплачу за госпитализацию, тогда врачи были бы сговорчивее? Хотя все пациентки, с кем мне удалось обсудить этот щекотливый вопрос, говорили, что врач берет деньги только после родов. В то время я просто терялась в догадках, теперь же мне понятно, что я просто была «неудобным» клиентом с кучей «лишних» вопросов и массой «претензий», на которые, как считали врачи я просто не имела право (несмотря на предполагаемую оплату). С других можно было получить те же деньги без лишних проблем и не усложняя себе жизнь.
Скудную, отрывочную и, как я подозреваю, не всегда истинную информацию о препаратах, вводимых мне, получалось выспрашивать у мед.сестер. Короткий комментарий «все в порядке» доли на КТГ. Украдкой (потому что врачи делали за это замечание) листала свою историю родов, знакомясь с результатами анализов. Вот так, как птичка, я и клевала зернышки информации, пытаясь составить хоть какое-то представление о своем состоянии. И чем дальше, тем более я утверждалась в мысли, что я и мой ребенок совершенно здоровы. Так что же я делаю в этом странном месте? Почему я называюсь больной и послушно играю непонятно кем присвоенную мне роль?
Наверное, от этого и появилась у меня столь явная ассоциация больницы с театром: кто-то делает вид, что болеет, а кто-то играет роль врачей, медсестер и прочие. Только кухарки и уборщицы были сами собой.
Драматическим апофеозом этой саркастической трагикомедии стало следующее событие. За несколько дней до выписки в больницу попала женщина по-настоящему нуждающаяся во врачебной помощи. У нее была 3-х плодная !!! беременность и кровотечение (как объяснил врач, более сильные плоды стремятся выжить слабого). Она хотела этих детей и ждала их, тем более что это были мальчики. И после 2-х девочек, которые в их семье уже были, они с мужем очень хотели мальчиков.
В эту больницу ее привезли в соответствии с местом жительства, видимо поэтому, в госпитализации ей отказать не смогли. После осмотра на кресле, ее просто оставили лежать в нашей палате, врач, казалось, забыл о ней. Примечательно то, что и ей принесли узенькую пробирочку для сбора мочи. Но никто ей так и не смог объяснить как можно осуществит эту фигуру высшего пилотажа, не нарушая строжайшего постельного режима. Ухаживали за ней мы, только судно приходила выносить уборщица. Спустя сутки у «лежачей» поднялась высокая температура. После осмотра ей сказали, что один плод умер, и ей будут вызывать преждевременные роды. Беременность ее составляла 21 неделю, следовательно, шансов выжить при такой процедуре у 2-х других детей не было.
Не берусь обвинять врачей в том, что они даже не попытались сохранить два сильных, полноценных, здоровых плода. Может быть, такая операция не возможна или просто не было необходимого оборудования. Если донный текст читает кто-нибудь из профессиональных акушеров-гинекологов, то оставьте, пожалуйста, свои комментарии по данному вопросу, будет интересно узнать Ваше квалифицированное мнение). В общем, все кончилось тем, что ей сделали укол (мед.сестра сказала – антибиотик), а через некоторое время у нее начались схватки и ее повели на роды.
Тут звучит мой глубокий скорбный вздох по поводу личной трагедии этой больной. А в адрес нашей медицины – злой саркастический смешок: как нас здоровых блатных лечить, так они сильны, а тех, кому действительно нужна медицинская помощь, отправляют на аборт.
Я думаю, что это пороки нашей системы, прогнившей самой верхушки. А врачи? Врачи разные: кто-то бездушный автомат по зарабатыванию денег, кто-то действительно умудряется помогать людям и по-человечески относиться к больным даже в этих условиях. Но полагаю, что все у кого осталась совесть идут на сделку с ней, оставаясь работать в этой ужасной античеловеческой системе под названием здравоохранение РФ.