Корзина из осенней ветлы

Впервые я увидела Иоанну Рудаускене на ежегодной ярмарке в Шяуляе. В тот день, солнечный и чистый, открытая эстрада городского парка была отдана народным мастерам — резчикам по дереву, плетельщикам, гончарам, ткачам, шлифовщикам янтаря, вышивальщицам, кузнецам...

...Стучат молотки, вонзаются в деревянные бруски долота, летят стружки, блестят лезвия ножей, мелькают прутья ветлы. Лица мастеров сосредоточенны, на некоторых — застывшее напряжение — сладкий миг творчества. Вот-вот человек вдохнет жизнь в деревяшку, кусок проволоки или полоску кожи.

Такие состязания умельцев, заканчивающиеся избранием Мастера мастеров, проводит в разных городах Литвы Общество народного искуоства. Это общество, пока единственное в нашей стране, в республике очень популярно. Создавая его несколько лет назад, группа энтузиастов поставила задачу возродить забытые промыслы и ремесла.

Иоанна Рудаускене свою корзину плела на глазах у сотен людей. Прутья ветлы цвета спелого льняного поля послушно сгибались в ее загрубевших, но ловких пальцах. Ряд за рядом она соединяла лозу со стояками, но странно... будто сама лоза вела руки мастерицы к задуманной ею форме. Корзины Рудаускене пользовались особым успехом на празднике. В благородстве их линий угадывалась многовековая традиция: вроде и похожи на все корзины мира, и в то же время — иные, особые. От них исходила напевность литовской мелодии. Казалось, ты видишь элементы фольклорного хоровода... Возьмешь такую корзину в руки, и выпускать уже не хочется. Легка, удобна, прочна. А золотистые стебли, из которых она создана, словно отдают тебе накопленное растением солнечное тепло.

На улицах старинного города была осень — пахло спелыми яблоками. Крупные краснобокие плоды падали на цементные тротуары, и я слышала их стук. Вот такая улочка и привела меня на северную окраину Шяуляя. Здесь в старом островерхом домике с позеленевшей черепичной крышей живет Рудаускене. Поднимаюсь по крутой чистой лестнице под своды крыши и сразу попадаю в мастерскую, где среди аккуратно связанных пучков стеблей, деревянных форм и готовых корзин работает мастерица.

В одной из книг писателя Олега Куваева есть такие строки: «...В дальних глухих поселках живут люди с неприметным, но сильным светом в душе. Ты замечаешь его, если смотришь на человека благожелательно и ум твой не отягчен суетой. Конечно, они есть и в больших городах. Но там ты просто не видишь их, их свет теряется в многолюдстве». Мне вспомнились эти слова в домике Рудаускене.


Пальцы мастерицы спокойно переплетают лозу с лозой. Когда стебель кончается, она выбирает из ближайшего пучка следующий, закрепляет его, увлажняет, и мерный шелест гибких прутьев сопровождает ее рассказ...

Ветла — какое ясное слово! Ветла пахнет терпкими полевыми травами и свежим озерным ветром. В ней живет смутное, волнующее, почти забытое ощущение детства. Старая кряжистая ветла росла у самого крыльца родительского дома, и каждое лето листья ее будто шептались над крышей. Когда поднимался ветер, крона ветлы серебрилась, длинные ее ветки мягко кланялись земле...

Это воспоминания детства Иоанны.

В литовских деревнях всегда плели корзины из лозы ветлы. В них хранили белье, овощи, яйца, собирали картошку, яблоки, ягоды, грибы. С корзинами ездили за покупками на базар, на ярмарку.

В деревне, где родилась Иоанна, корзины плели только мужчины. Неподалеку, в Куршенай-Даугеляй, Иоанна часто гостила у родственников. Здесь она и увидела, как плетет Стасис Кибартас, как бережно он обращается с ветками ветлы. Он дарил людям свои изделия, и они радовались. Забравшись на чердак, чтобы никто не видел, Иоанна пробовала плести, повторяя движения пальцев мастера. Кибартас скоро заметил интерес Иоанны и стал учить ее маленьким секретам мастерства.

Иоанна с самого начала стала вносить в ремесло свое видение окружающих ее предметов: со старинных литовских горшков с тяжелым дном она перенесла в корзины круглые широкие днища, что-то брала от подсолнухов, что-то от полевых цветов...

Проработав несколько лет бухгалтером в совхозе, Иоанна переселилась в Шяуляй. Здесь она показала свои изделия художникам комбината «Дайле». Ее приветили и помогли.

...Каждой осенью Иоанна садится в автобус и отправляется в свои родные места, туда, где ветлы — белые ивы — серебряной дымкой окутывают редкие хутора. Стоит подуть ветру, и крона ветлы из темно-зеленой становится серебристо-белой. Узкие блестящие зеленовато-темные листья с другой стороны покрыты серебристыми шелковыми волосками. Иоанна ходит по берегам рек, вдоль дорог. Острым ножом срезает однолетние и двулетние побеги — длинные, тугие, подобные тонкому натянутому шнуру. Вспоминает, как ее отец обычно срезал вершину у ветлы, что росла на краю усадьбы, и большую часть прутьев, а к следующей осени вырастали новые длинные побеги. Мастерица ищет ветки, у которых на срезе сердцевина маленькая, еле различимая, а поверхность, если снять кору, чистая и глянцевая. Если же у ветки на срезе большая сердцевина, да еще с коричнево-красным оттенком, — такой прут не годится, он ломкий. Лоза у Рудаускене получается ровная, гибкая, гладкая...

Иоанна не любит ее подкрашивать. Лучший цвет — цвет, данный природой. Но для выставочных и декоративных работ выдерживает лозу в растворе питьевой соды. Тогда материал для плетения приобретает золотисто-коричневый цвет, он не выгорает на солнце.

Я обратила внимание на то, какая лоза разная. В одних пучках пруты были толще — это для каркасов и крупных вещей, в других совсем тонкие — половинки и четвертушки, — для мелкого плетения. И по цвету они отличались — белые, соломенные, а те, что лежали в стороне, — золотисто-коричневатые.

— Чтобы получилось то, что хочу, делаю вот так. — И поднявшись со скамейки и отложив в сторону плетение, мастерица наливает немного воды в большой бак, закладывает туда согнутые в кольца стебли и накрывает их мягкой тряпочкой. — Все это надо выпарить на небольшом огне. Если держать стебли под паром двадцать минут, получишь белый цвет лозы, а чтобы получить темно-соломенный, надо попарить минут сорок. Теперь кору с прутьев можно легко удалить. — Иоанна берет в левую руку щемилку — самодельную рогатку, вырезанную из толстой ветки ивы. В месте сгиба вынута часть древесины, оставлен только тонкий ее слой и гибкая коричневая кора. Зажав щемилкой утолщенную часть прута, мастерица правой рукой тянет его на себя. Кора снимается легко, словно чулок.

Очищенные прутья мастерица подсушивает. От сырости лоза может заплесневеть, и тогда вся работа насмарку. Пересушить тоже нельзя — лоза станет ломкой. Очищенные и просушенные прутья Иоанна рассортировывает по толщине и длине в небольшие пучки. Теперь можно готовить из них половинки и четвертушки. Мастерица острым перочинным ножом надрезает крест-накрест торец каждого прута. Теперь нож не нужен. В руке уже другой инструмент, похожий на рукоятку шила, глубоко рассеченный на четыре зубца. Мастерица ловко вставляет зубцы в надрез, легкий нажим — и прут разрывается на четыре части. Каждую часть Иоанна пропускает через лезвие маленького станочка, который по ее чертежу сделал знакомый слесарь. Станочек выравнивает тонкую эластичную ленту и снимает с нее остатки сердцевины. Теперь лоза готова для плетения.

— Начинала я когда-то со стебля и ножа, — продолжает знакомить меня со своим делом мастерица, — а теперь вот сколько придумала себе помощников, — при этом она тепло оглядывает всевозможные инструменты, которые лежат вокруг.

Поглядев на часы, Иоанна зовет меня пить кофе, приглашает в кухню. Пока она хлопочет у плиты, я осматриваюсь. Здесь много плетеных вещей: круглые стульчики, абажуры, рама зеркала, вазы для цветов и фруктов, корзины для покупок... Вот уж когда не оправдывается поговорка, что сапожник всегда без сапог.


— Я далеко не все умею, но очень хочу, чтобы люди радовались моей работе. Я люблю людей, хочу встречаться с ними, часто посещаю выставки, срисовываю там кое-что, — говорит Рудаускене, наливая в чашки кофе и ставя на стол ароматные цеппелины. — Через полчаса у меня кружок в школе, — замечает мастерица, присаживаясь к столу. — Приходите еще завтра, если желаете...

Я вспомнила, что в городском отделении Общества народного искусства, когда мне рассказывали о Иоанне Рудаускене, упоминали, что художница — лауреат премии Министерства культуры Литовской ССР, что на ее персональной выставке было представлено более двухсот работ и что у нее много учеников.

Назавтра Иоанна встретила меня принаряженная. Белый пуловер, шелковая блузка, ярко-желтый бант — все говорило о ее особом настроении, которое тут же передалось и мне. В мастерской уже все было готово к работе. Сегодня мастерица начинала новую корзину.

Пристроив на коленях донышком вверх деревянную форму, сложенную из пяти частей и перевязанную бечевкой, мастерица берет три коротких толстых прута. Подрезает их кусачками по длине донышка и связывает в двух местах тонкими эластичными лентами лозы. Раздвинув прутья, она вставляет, а точнее, вплетает несколько поперечных стояков, тоже из лозы, привязывает их к продольным прутьям. Изготовив каркас и прикрепив его аккуратно гвоздиками к дну формы, мастерица простой вязью оплетает его. Донышко будущей корзины готово. Теперь надо строить борт. Для этого Иоанна выбирает прутья подлиннее и потоньше, закрепляет их с помощью шила возле каждого стояка донышка и сгибает вниз у края формы. В промежутках между стояками добавляет еще по два прута. Потом начинает оплетать нижнюю часть корзины «веревочкой».

— Это самая трудная работа, — поясняет мастерица. — Нужно все сделать так, чтобы было красиво, ровно и крепко.

Через пять рядов она переходит на простое плетение.

В работе с лозой, как и в любом другом рукоделии, свои приемы и названия вязки: простая, ажурная, веревочкой, косичкой, елочкой и так далее.

— Я уже так привыкла, что сразу вижу, где хорошо, а где нет, — тихо говорит мастерица, не прерывая плетения. — Хочу иметь свой почерк, — она задумалась ненадолго. — Может, заметили, что все мои корзины заканчиваются косами, а не жгутом. Это красивее и прочнее.

Заделка борта корзины всегда считалась самой кропотливой и нелегкой работой. Сначала мастерица кладет по краю два ряда веревочкой, потом концы прутьев отгибает на внешнюю сторону и, соединив их по три, заплетает ровную прочную косу. Когда коса легла вдоль борта, настает время для плетения ручки. Но прежде мастерица осторожно по частям вынимает форму — она больше не нужна. Иоанна выбирает из пучка самый толстый стебель — главный держащий прут. Сгибает его дугой, прикидывает высоту. Теперь надо заострить концы, воткнуть их в борт и, слегка приподняв корзину, проверить, занимает ли дно корзины горизонтальное положение. С помощью шила мастерица прочно закрепляет держащий прут с двух сторон борта. Потом берет четыре прутика потоньше, обматывает ими, как жгутом, главный несущий прут. Концы жгута прочно привязывает к основаниям ручки.


Мое внимание накануне привлекли две похожие на большие барабаны корзины с плетеными крышками, что стояли одна на другой в углу мастерской.

— Это сундуки для игрушек для детского садика, — проследив за моим взглядом, объяснила мастерица.

Иоанна рассказала, что уже давно мечтает заняться плетением мебели. В Литве есть только один мастер Станкус в Куршенах, который плетет кресла, диваны, столы и стулья. Она познакомилась со Станкусом на празднике мастеров и считает, что и ей уже пора приступать к этому ремеслу.

Иоанна Рудаускене отняла от себя готовую корзину, поставила на пол перед собой и, рассматривая ее в удивлении, будто только увидела, сказала:

— Нет ни одного дня, чтобы я не плела.