ГЛАВА V. СЕМЬИ

«Если бы только мать сейчас была молода, чтобы радоваться жизни в доме, который мы строим!» — говорил Михаил Чамагуа, сын самой старой женщины в селе Ачандара, 95-летней Джгуг Чамагуа. Джгуг и ее брата воспитывала одна мать (отец умер, когда дети были еще маленькими), причем до революции они жили в старой сакле, стены которой были из прутьев, обмазанных глиной. В начале века Джгуг Чамагуа вышла замуж и жила с мужем в такой же лачуге вплоть до 1940 года, когда колхоз построил для их семьи большой дом и к нему сарай для скота и курятник. В 1959 году ее сын воздвиг большой двухэтажный дом, в котором теперь жил вместе с матерью и своей семьей. Когда я была в Ачандаре, они строили на том же участке дом еще больших размеров, как раз такой, какой Михаил Чамагуа желал своей матери иметь в молодости.

Подобные изменения типичны для любой семьи в Абхазии в послевоенные годы. Плановое колхозное хозяйство способствует росту урожаев, а в результате доходы колхозников за предыдущие 15 лет выросли почти вдвое (как и у городских жителей). Если же доходы неуклонно растут, а цены на промышленные товары и продукты питания остаются почти неизменными, то не может не повышаться и уровень жизни. Не лучшим хозяйством, даже скорее чуть ниже среднего, считается по своим доходам колхоз в Ачандаре. Колхоз далеко не показательный (хотя от красоты его окрестностей просто дух захватывает!). И доходы семьи Чамагуа выглядят весьма скромными в сравнении с аналогичными показателями в соседних селах Лыхны и Дурипш, а также во многих других районах республики.

Однако и их сравнительно скромные доходы довольно значительны.

Сын Джгуг Родион считается старшим в семье. Всю жизнь он проработал рядовым колхозником, кроме 1949—1963 годов, когда его избирали председателем колхоза. Жена его Лариса — портниха, работает в колхозном ателье. У них четверо детей в возрасте от восьми до четырнадцати лет.

Родион рассказал мне, что в месяц он зарабатывает в среднем 160—170 рублей. В урожайные годы заработки выше, в плохие — ниже. Ежегодно Родион получает дополнительно три-четыре тысячи рублей за перевыполнение плана. Кроме того, каждый год семья получает от колхоза от полутора до двух с половиной тонн винограда из той части урожая, что была выращена сверх плана. Если Родион продаст этот виноград государственным закупочным организациям, это принесет ему как минимум две тысячи рублей, а если на колхозном рынке, то и того больше. Виноград он не продает, а пускает на вино, оставляя часть его для семейного стола. Кроме того, семьи колхозников получают также 2—3 тонны различных фруктов, например сливы, яблоки, мандарины.

Долгосрочная Продовольственная программа СССР была принята лишь незадолго до того, как я беседовала с Родионом о его доходах, поэтому было слишком рано ожидать каких-либо ощутимых результатов ее воплощения в жизнь. Однако Родион к тому времени изучил Программу и подсчитал, что уже к концу 1982 года она позволит повысить на 10—15 процентов доход его семьи и в денежном выражении, и натурой, что, как он считал, выразится в значительной сумме.

Семья Чамагуа имеет свой домашний скот и птицу — несколько коров и сотню кур, что полностью удовлетворяет потребности всех семерых в мясе и молочных продуктах.

Лариса работает в ателье сдельно, в среднем в год получает около двух тысяч рублей. Пенсия ее свекрови — 72 рубля в месяц, дополнительно Джгуг ежегодно зарабатывает в колхозе еще 400—500 рублей.

Ни Чамагуа, ни Еник не ведут точного учета своих доходов и расходов. По их словам, абхазы, как правило, этого не делают. Но, подсчитав свои расходы, Родион и Лариса составили следующий список расходов:

— на покупку продуктов в магазине уходит 20—30 рублей в месяц;

— на приобретение одежды 200 рублей в год (пока дети маленькие, этого вполне хватает);

— на подарки и помощь родственникам и друзьям в организации свадеб и похорон — от 400 до 500 рублей в год;

— несколько рублей в месяц на оплату коммунальных услуг;

— оплата содержания (круглосуточно, кроме выходных дней) четырех детей в абхазской школе-интернате в Сухуми — 16 рублей в месяц.

Всего постоянные расходы семьи составляют в год примерно 1300 рублей. Но есть еще непредвиденные и прочие расходы. Говоря об этом, Родион вынул из кармана бумажник:

— Вот это — мои карманные деньги, о которых моя жена знает.— Достав затем пачку денег из заднего кармана брюк, он, смеясь, добавил: — А это — деньги, о которых моя жена не знает.

Я взглянула на Ларису — она улыбалась, ничуть не удивившись этому признанию мужа. И пояснила, что тот отдает ей большую часть заработка, оставляя при этом небольшую-сумму на карманные расходы.

«Каким же я буду мужчиной, если не смогу угостить своих друзей вечером в ресторане, когда мне этого захочется,— вмешался Родион.— И потом, Лариса знает, что, если ей нужны деньги на семейные нужды, достаточно сказать мне об этом. На себя трачу только те деньги, которые, я уверен, семье не понадобятся».

Не желая углубляться в их отношения, я тактично поинтересовалась, не знает ли Родион семьи, где между супругами есть разногласия относительно затрат на семейные нужды и личные потребности мужа и жены. «Это вечная проблема,— ответил Родион.— Таких семей сколько угодно. Но, думаю, можно сказать наверняка: у абхазов семья всегда на первом месте. Я не помню никого, кто потратил бы деньги на себя, зная, что его семья в чем-то нуждается. А потом, у всех у нас заработки приличные, особенно здесь, в колхозах, и нет нужды считать копейки...»

Однако кто же в семье все-таки имеет решающее слово в вопросе о том, как распорядиться столь значительными средствами? Родион и Лариса сказали, что они обычно сначала сами принимают решение, а потом спрашивают мнение Джгуг. Если Джгуг не соглашается с ними, то они меняют первоначальные намерения. Но обычно та не возражает.

У Джгуг своя забота — внуки и правнуки. Как и всех престарелых людей в Абхазии, ее полностью содержит семья. Свекровь не отдает Ларисе свою пенсию и деньги, заработанные в колхозе, а покупает на них угощения и кое- что из необходимых вещей для самых маленьких членов семьи, вместе с которыми она живет. Родион рассказывал, что по понедельникам, когда его дети уезжают в школу- интернат, Джгуг выдает им карманные деньги. «Мы не вмешиваемся во взаимоотношения моей матери с нашими детьми. Когда внукам нужны деньги, они всегда обращаются к бабушке».

В день моей встречи с семьей Чамагуа дети находились в Сухуми. Я поинтересовалась, почему родители не отдали их в местную школу, расположенную в большом современном здании, преподаватели которой пользуются хорошей репутацией. Родион и Лариса ответили, что сухумская школа-интернат лучше и что они вообще хотят предоставить своим детям все самое хорошее. По советским законам дети в школе-интернате получают бесплатную форму, обувь, пальто, учебники и школьные принадлежности. Родители обычно платят 25 рублей в месяц на содержание одного ребенка в школе-интернате, но Родион, как ветеран войны, платит всего 16 рублей в месяц за всех четверых. Проезд от дома до школы и обратно тоже бесплатный.

Родион рассказал мне, что ежегодно семья может экономить какую-то сумму денег и вносить на свой счет в сберкассе. «Сейчас мы расходуем наши накопления на строительство нового дома. К концу года сбережения снова пополнятся, и тогда мы потратим эти деньги на что-либо еще».

Другой признак улучшения условий жизни семьи за последние двадцать лет (помимо купленных коров, постройки нового дома и недавно купленных телевизора и радиоприемника) — это семь костюмов Родиона, хотя лет двадцать назад у него был всего один. Брат Михаил, который живет в городе, подшучивал над Родионом: «И зачем тебе столько костюмов, если ты живешь в деревне? Даже у меня их меньше!..»

Когда я расспрашивала семью Мида Еника о их финансовых делах, то там ситуация оказалась еще лучше, так как здесь работают пятеро — трое в колхозе и двое в райцентре Гудаута.

В сельской местности немало семей, подобных Чамагуа и Еник, в которых вместе живут представители трех поколений, но все же не они — их всего 22 процента — составляют большинство. Примерно 62 процента от общего числа — семьи, в которых живут представители двух поколений. На семьи, состоящие из одного поколения, приходится 15 процентов. Три поколения в одной семье чаще встречаются в горных селениях, где старинные обычаи соблюдаются более строго. Число домов, в которых вместе живут абхазы одного или двух поколений, растет по мере приближения к морскому побережью, где современный стиль жизни влияет на людей в большей степени. Я чаще встречала семьи, в которых старики, их дети и внуки живут в одном дворе, хотя и не обязательно в одном доме. Такие семьи были типичны для Абхазии XIX века. Этнографы называют это классической «расширенной семьей». В условиях раннего феодализма число членов в ней доходило до 100.

Сегодня большинство многодетных абхазских семей живет в отдаленных от морского побережья районах. Наиболее же распространенная тенденция — иметь небольшое число детей. Одно из объяснений этого явления в изменении роли женщины в обществе. Женщины имеют равные с мужчинами возможности для получения образования и участия в общественном производстве, поэтому они все меньше стремятся проводить свои зрелые годы в воспитании детей. Как правило, чем выше образовательный уровень женщины и чем она активнее на работе вне дома, тем меньше у нее детей.

Еще один подмеченный мною фактор: по мнению родителей, нужно предоставлять своим детям больше благ, чем получали предшествующие поколения. Это стремление я наблюдала повсюду в СССР. Несмотря на бесплатное образование и даже при том, что учащимся вузов и техникумов выплачивается стипендия, родители все равно в определенной степени помогают детям-студентам материально. И по мере того, как ребенок подрастает, обычной одежды ему становится недостаточно. Она должна быть более модной, а это значит, что денег из семейного бюджета на нее пойдет больше. Определенные суммы тратятся на покупку детям радиоприемников, магнитофонов, фотоаппаратов, велосипедов и т. д. Наличие меньшего числа детей в семье позволяет родителям полнее удовлетворить эти добровольно взятые на себя дополнительные обязанности.

Главой семьи традиционно является старший по возрасту мужчина, хотя бывают случаи, когда после смерти мужа ею становится старейшая женщина, как это было с Ольгой Лагвилава, о которой я писала в 1-ой главе. Старший мужчина регулирует отношения между близкими в своем доме, а также между другими членами рода, даже если те живут в различных районах Абхазии или за ее пределами.

Эти патриархальные обычаи соседствуют с элементами новых взаимоотношений внутри семьи. Сегодня старший по возрасту мужчина больше уже не обладает неограниченной властью в семье, даже если на него смотрят как на человека с большим авторитетом, учителя, участника всей хозяйственной деятельности семьи. Но он уже не может, как раньше, быть неограниченным хозяином — деспотом. Подобные авторитарные замашки не пользуются уважением, навсегда уходят в прошлое.

Обстановка в абхазской семье всегда спокойная. Каждое поколение знает свои права и обязанности по дому, что, видимо, и позволяет избегать возможных конфликтов между родителями и детьми. Такая атмосфера — результат соблюдения старинных обычаев, свободных от подавления воли младших старшими. Поскольку традиции соблюдаются всеми окружающими, молодежь почти не склонна подвергать сомнению обычай почитать старших. Кроме того, родители в Абхазии не стремятся навязывать свою волю молодым. Они, конечно, пытаются как-то направлять детей при выборе профессии и даже при вступлении в брак, но обычно это делается не «в приказном порядке».

А как обстоят дела в области супружеских отношений? Сегодня в Абхазии, как и в прежние времена, браки обычно заключаются по любви и не планируются родственниками заранее. В прошлом родители имели, безусловно, больше влияния на выбор детьми будущих супругов. Старинный кавказский обычай похищения невест был когда-то распространен и в Абхазии. Зачастую молодые договаривались о похищении заранее, и это было равносильно побегу с возлюбленным. Однако, даже если невеста была похищена против воли, она могла отказаться вступить в брак, особенно если отец или другой близкий родственник находил ее по истечении суток после похищения. По обычаю мужчины из семьи похищенной невесты имели право вернуть ее в родительский дом. Но если они делали это слишком поздно, бедная женщина была вынуждена соглашаться на брак, ибо в противном случае ее испорченная репутация не позволила бы ей выйти замуж за другого.

Сейчас в Абхазии случаи похищения невест довольно редки. Общественное мнение выступает против этого обычая, противоречит он и советским законам. Большинство «похищений» ныне являются на самом деле «побегом с возлюбленным». Его устраивают сами молодые, чтобы избавить родителей девушки от забот и затрат, связанных с традиционными проводами невесты, зачастую столь же дорогостоящими, как и сама свадьба. За четыре года моих поездок в Абхазию я встретила только три семьи, где дочери были похищены, причем в одном случае это был «побег с возлюбленным». В целом же «увоз невесты» совершенно не типичен для современной Абхазии. Более того, эти редкие рецидивы лишь напоминают о том, что унизительный обычай похищения действительно когда-то существовал.

Впервые о таком случае я узнала из рассказа сестры одной молодой женщины, похищенной в Сухуми. Это сделал молодой человек, безуспешно пытавшийся добиться взаимности с ее стороны. Он уговорил своих друзей предложить девушке подвезти ее в автомобиле от места работы до дома. Она согласилась, и ее увезли туда, где ждал нетерпеливый поклонник. Поскольку никто не пришел ее спасать (отец умер, а братьев или близких родственников-мужчин у нее не было), девушка согласилась на брак. Она считала, что ее репутация уже подорвана, а когда все знают, что она более суток провела в компании со своим похитителем, ее брак с кем-либо другим был бы весьма затруднен. Ее сестра рассказала мне, что впоследствии молодому человеку все же удалось завоевать сердце своей жены, и сейчас они живут счастливо, воспитывают детей. Второй из рассказанных мне случаев настоящего похищения закончился более трагично. Его мотивы были примерно такие же, как в первом случае,— молодой человек желал, чтобы его полюбила девушка-студентка, не испытывавшая к нему никаких чувств. Отцу удалось найти свою дочь в пределах традиционного срока — 24 часов после похищения, но было уже поздно. Все случившееся не только нанесло девушке физическую и психическую травму, но и значительно уменьшило ее возможности выйти замуж в пределах Абхазии с таким «пятном» на репутации. Ее похититель предстал перед судом и был осужден за попытку изнасилования.

О третьем случае рассказал мне в селе Лыхны молодой человек, сестра которого была «похищена» за год до нашей встречи. В тот вечер он сидел у телевизора, затем уснул, а проснувшись среди ночи, обнаружил, что в соседней комнате нет ни сестры, ни ее вещей. Брат сразу понял, что произошло: сестру увезли с ее согласия, чтобы семье не надо было устраивать проводы невесты. Тем не менее за честь девушки и ее семьи нужно было вступиться, продемонстрировать свою озабоченность всем происходящим. Будучи самым старшим братом, он тут же оделся, сел в машину. (В старые времена он бы вскочил на своего верного коня.) Брат понятия не имел, где искать сестру, поэтому он просто ездил всю ночь по селам побережья, надеясь узнать, где идет свадьба — событие, которое в Абхазии трудно не заметить. И он нашел тот дом, в котором справляли эту свадьбу. Там он узнал, что жених и невеста уже отправились в свадебное путешествие . Брат «опоздал», но, придерживаясь традиции, он выполнил свой долг.

Как я уже отмечала, в Абхазии отношение к супружеству в подавляющем большинстве случаев точно такое же, как и на Западе. Встречаются двое молодых людей — юноша и девушка, и между ними возникают определенные чувства. Взвесив все «за» и «против», они обсуждают возможности вступления в брак, и если взаимоприемлемое соглашение достигнуто, то тогда собираются вместе родители жениха и невесты и договариваются о свадьбе. Любовь в таких случаях — вечный побудительный мотив...

Как и у всех других народов, супружеские пары здесь не застрахованы от конфликтов. В старой Абхазии несовместимость характеров не служила основанием для развода. Однако по советским законам это — довольно веское основание. Вместе с тем в сельской местности (ив меньшей степени в городах) многие и до сих пор продолжают считать, что несовместимость характеров не причина для развода. В результате (как правило, среди женщин) существует тенденция к сохранению неудачного брачного союза, особенно в сельской местности, даже в тех случаях, когда женщина могла бы обеспечить себя материально. Причина этого прежде всего в том, что мужчины в селе выполняют ряд обязанностей, не обязательно свойственных городским жителям, например делают тяжелую сельскохозяйственную работу. Да и бывшей жене в селе труднее вновь выйти замуж просто потому, что она, как говорят, «уже была замужем». И всегда сложно найти замену отцу семейства. В старые времена одинокая мать редко приводила в дом мужчину до тех пор, пока не вырастали ее дети. Взрослые дети в таком случае обязаны были относиться к новому мужу их матери с полным уважением, достойным старших по возрасту.

Вот почему конфликт, который в городе мог бы привести к разводу, в сельской местности часто сглаживается и разрешается в самой семье, обычно по инициативе женщины и благодаря уступкам с ее стороны.

В абхазских селах женщины иногда считают такие ситуации унизительными. Например, в селе Дурипш две жительницы в Ьозрасте 40—50 лет говорили мне, что их возмущают традиционные обычаи, по которым женщинам нельзя начинать разговор в присутствии старших, мужчины вне дома пользуются относительной свободой, а жены должны делать больше уступок при улаживании семейных конфликтов. Интересно, что за время моих пяти поездок в Абхазию эти две женщины были единственными, кто выражал подобное недовольство мужчинами и своим собственным положением.

У меня сложилось впечатление, что большинство абхазок не хотят изменять «статус-кво», отказаться от старинных традиций. И в особенности женщины среднего и старшего возраста. Очевидно, они сами не чувствуют такой необходимости. Это объясняется тем, что в Абхазии все ревниво соблюдают обычаи и традиции, отличающие их от других народов. Они гордятся, что сохранили свою национальную самобытность. Избавившись от жестоких, бесчеловечных обычаев, абхазы тщательно сохраняют все остальные. Четкое распределение роли мужчины и женщины в семье — одна из самых незыблемых традиций.

Есть и другая причина, по которой абхазские женщины согласны со своим нынешним положением в семье, многие аспекты которого были бы неприемлемыми, скажем, для американской или русской женщины. Абхазки говорили мне, что мужчины всегда внимательны к ним. Если мужчина плохо относится к женщине — на словах или действием оскорбляет свою жену или других женщин,— то жители села такого мужчину презирают. В 1893 году русский ученый Н. М. Альбов в этой связи писал: «Хотя абхазская женщина занимает подчиненное положение, с ней никогда плохо не обращаются. Оскорбить женщину считается позорным» . Совершенно очевидно, что в прошлом веке подобным отношением к женщине не могли бы похвалиться многие народы мира.

Сегодня традиционно абхазское уважение к женщине получило новое развитие в связи с ее активным участием в общественно полезной деятельности и повышением ее роли — и как кормильца — в семье. И поскольку число женщин с высшим образованием в республике растет, все больше их работает на руководящих постах.

А так как мужчина в семье не позволяет себе грубо обращаться с женщиной, они, как мне кажется, довольны своей традиционной ролью в домашнем хозяйстве, и, поскольку все согласны придерживаться абхазских традиций, дети, как правило, вырастают в здоровом семейном климате.

Мягкое, отеческое отношение старших к младшим также благотворно сказывается на семейной обстановке. Абхазский исследователь Т. Н. Бжаниа писал в 1960-х годах, что в наше время, воспитывая в детях чувство уважения к старшим, уже никто больше не полагается, как это было в прошлом, на элемент унижения. Значительно также возросла роль матерей в процессе воспитания, и это оказывает на детей положительное эмоциональное воздействие.

В семьях, где муж и жена полный день трудятся на производстве, их родители берут на себя заботу о внуках. В городах бабушек и дедушек могут заменить детские сады или школьные группы продленного дня. Если в колхозной семье некому присматривать за маленькими детьми, матери приходится оставаться дома, особенно в тех местах, где нет дошкольных детских учреждений. Но даже в тех случаях, когда мать не работает, а в доме есть старики, они играют исключительно важную роль в воспитании детей, как это всегда было в прошлом. Именно старики, как правило, приобщают молодежь к абхазским традициям. Они рассказывают внукам об истории Абхазии, о нескольких поколениях своих предков, разъясняют народные обычаи. Таким образом, старшие играют, пожалуй, главную роль в формировании у молодых поколений понятия о моральных ценностях.

Основные абхазские традиции, о которых мне рассказали долгожители и другие представители старшего поколения, сохраняются в неприкосновенности, что могло бы навести на мысль о консервативности этого народа. Но социалистическую Абхазию можно назвать какой угодно, только не консервативной. Все в ее социальном и экономическом развитии за последние 60 лет является прогрессивным и глубоко радикальным. Естественно, это отразилось и на воспитании подрастающего поколения. Итак, давайте более внимательно посмотрим на мир абхазского ребенка в сегодняшней Абхазии, ибо это мир будущего долгожителя.