Живая и мёртвая вода.
Из современной физики известно, что можно выделить биологически активные элементы воды, как позитивные, так и негативные, однако в «чистом виде» такие воды в природе не встречаются. В сказках же идёт речь именно о естественных источниках, иногда это озёра, иногда колодцы, но чаще — два ручья, находящиеся недалеко друг от друга, но далеко от места жительства главного героя сказки, и преимущественно, у моря.
Применяется это средство для оживления персонажа, получившего ранения, говоря современным медицинским языком, «не совместимые с жизнью». В соответствии с русским менталитетом, такой человек, переживший свою смерть, считается родившимся заново, то есть во второй раз. (Запомним, это нам пригодится). Вода вообще — основа жизни, минеральная — лечит многие болезни, однако они не воскрешают мёртвых. Разберёмся, в чём же тут дело?
Геродот, описывая Гипанис (Ю. Буг), упомянул о горьком источнике на рубежах земли скифов-пахарей и ализонов. Имя же источника и местности, откуда он течёт, по-скифски — Экзампей, на греческом же языке — «Святые пути», об этом ему говорили местные жители. Пытаясь объяснить непонятное слово «Экзампей», исследователи исходили из ложного посыла, что название «Святые пути» — его перевод. Однако, внимательно вчитавшись в текст, можно заметить, что Экзампей — источник, а Святые пути — местность. Трубачёв установил, что это искажённое греческим произношением индоарийское (не иранское!) название а-ksama-paya — «не пригодная вода» (IА. С. 63). Я бы сказала резче: «никчёмное пойло» — такой перевод калькирует не только смысл, но и фонетику индоарийского названия, а также перекликается с русскими средневековыми данными о том, что эта вода не годится скоту на водопой.
«Эта геродотовская местность уже давно отождествлена с притоком Южного Буга, называющимся по-русски и по-украински Мертвовод, Мёртвые воды...» (IА. С. 63). И хотя топонима «живая вода» поблизости нет, мы продолжим обзор этой местности.
Южный Буг. Арийские места…
Горький Мертвовод, приток Ю.Буга.
Как отмечалось выше, здесь проходила граница с ализонами. О. Н. Трубачёв объясняет это слово из индоарийского al(r)i-jana — «чужой род» (IА. С. 224). То есть индийцам этот род был чужим. И действительно, далее у Геродота говорится: «В этой местности (Экзампей) находится огромный котёл, вмещающий 600 амфор; он поставлен скифским царём Ариантом и слит из множества наконечников стрел» (Рыбаков Б.А. Язычество древней Руси. М., 1988. С. 62).
Имя Ариант могло быть и иранским, и индийским — и те, и другие называли себя ариями, но Геродот говорит о скифе, а не о скифе-пахаре, и огромное количество стрел для отливки котла могло быть только военной добычей кочевников, чуждых своим образом жизни (не генетически!) оседлым индийцам. Этот-то котёл и выведет нас на «чистую воду».
Начнём издалека. Актуальный на протяжении многих тысячелетий вопрос, как выбиться «из грязи в князи» в кастовой Индии, оказывается, решался довольно просто, были б денежки! Вот свидетельство конца XIX века: «махараджи Траванкора принадлежат к шудрам, т.е. к низшей из четырёх главных индийских каст, но неизменно возводят себя в ранг брахманов, составляющих высшую касту, при помощи обряда вторичного рождения (я бы сказала — рождения заново) от коровы...» (Фрезер Дж. Фольклор в Ветхом завете. М., 1989. С. 261).
«Изготовляют огромную золотую чашу в 10 футов вышиной и 8 футов в окружности. Чаша наполовину заполнена водой, смешанной с различными молочными продуктами. Брахманы совершают над ней установленные обряды. Вслед за тем махараджа входит в чашу ... пять раз окунается в жидкость; тем временем брахманы читают ... ведические гимны. Эта часть церемонии длится около 10 минут... Траванкорские раджи с незапамятных времён регулярно соблюдают эти церемонии...» (Там же. С. 262).
Читатель, тебе это ничего не напоминает? Например, сказки с сюжетом типа «Конёк-горбунок», где молодой герой добывает для старого царя невесту у моря, а она отказывается выходить замуж, пока не произойдёт купание в молоке (вариант — в кипятке). Иногда такое требование объясняется вредностью царевны, иногда — желанием якобы сделать старика молодым, но всё это ложные мотивации. Арийская царевна не может выйти замуж за не ровню, а равным ей можно стать, пройдя церемонию нового рождения, что и делает наш герой, причём выходит оттуда «краше прежнего», то есть обновлённый. (Кстати, умывание минералкой и молоком действительно омолаживает).
Скифские котлы
Видимо, огромный котёл, скорее всего медный, начищенный до золотого блеска, расположенный на «Святых путях» рядом с горьким источником, был сделан именно для такой цели царём Ариантом. В сказках упор делается на то, что жидкость в котле нагревали до кипения, а в этнографических записях из Индии об этом не сообщается. Но эффект кипящей воды можно получить и без нагревания её до 100° С — чуть подогретая минеральная вода с газом булькает не хуже.
Ярмарка в Вильнюсе, котлы на Ратушной площади.
Не могу отказать себе в удовольствии процитировать сказку № 170 из сборника «Народные русские сказки» А. Н. Афанасьева (М., 1957. Т. 1. С. 429): «Говорит тогда Царь-девица: "...сумейте пригнать сюда семьдесят семь кобылиц моих, что в зелёных лугах промеж гор пасутся". Пригнали. "Тогда за тебя пойду, когда все семьдесят семь кобылиц будут выдоены" ... Сделали котёл; жеребёнок говорит своему хозяину: "Сними с меня уздечку, обойди кругом конюшни (ритуал!), потом смело садись под каждую кобылу, дой по ведру и выливай в котёл" ... "Вели это молоко вскипятить, да в нём и выкупайся". Выкупался первым, а царь за ним ... "Ведаю я всё: не царь, а ты мои слова исполнял; я за тебя замуж иду!"» Счастливый конец.
Это кобылье, а не коровье молоко резко подчёркивает этническую принадлежность Царь-девицы. Она из скифо-иранской среды. (Впрочем, в некоторых вариантах этого сюжета молоко коровье.) Реальный котёл, о котором сообщил Геродот, тоже был сооружён не индийцем, хотя и арием. Видимо, у скифов-кочевников существовал подобный ритуал, как, впрочем, и множество других ритуалов, аналогичных индийским, и у них тоже существовала система, требующая кастового равенства при заключении брака.
Следы каст на берегах Чёрного моря прослеживаются в имени Дигица, упомянутом в Сказании об обретении мощей св. Климента (IX век, к этому времени мощи, найденные при отступлении моря, опять потеряли) при весьма значимых обстоятельствах: «Ищущим останки Климента явилось внезапное искушение в виде туч с юга, что побудило местного архирея немедленно запросить одного из благоверных по имени Дигица как хорошего знатока здешнего климата, который пошёл и действительно предсказал дождь, хотя от неустанного пения этот дождь и был затем чудом предотвращён» (IА. С. 179).
Трубачёв расшифровывает это имя как dvi-ja — «дважды рождённый». В итоге его интерпретации имя оказывается вовсе не именем собственным, а сословным обозначением. «Из церковнославянского контекста ... явствует, что Дигица ... был лицом, социально уважаемым, и христианство ("благоверность") лишь оформило то, что восходило к таврской (индоарийской) древности» (IА. С. 180). Подчеркну: этот дважды рождённый жил в Крыму в девятом веке новой эры!
Но при чём здесь живая и мёртвая вода? В наших сказках герои часто едут за приключениями и невестами к Чёрному морю. Так и было в действительности. Есть письменное свидетельство того, что славяне заключают браки с сарматами. Конечно, не все женщины, добываемые славянами на территории скифов, сарматов, индов, были царских кровей, поэтому церемонии «нового рождения» совершались редко. Но слухами земля полнится. Вести о том, что с помощью воды можно родиться во второй раз, то есть заново, — передавались из уст в уста. Как уже говорилось выше, славянин признавал только одну возможность «родиться заново» — пережить естественно возникшую (а не искусственно моделируемую) ситуацию «неминуемой гибели».
Рассказы об индоарийском юридическом акте повышения социального статуса под названием «новое рождение», наложенные на славянский менталитет, породили сказки о том, что с помощью волшебной воды из Причерноморья можно родиться заново, то есть, по славянским понятиям, оживить мёртвого.
Также масла в огонь этой всегда интересной для человечества темы (вспомним более поздние поиски «эликсира бессмертия») могли подлить рассказы об индийском обряде «собирания костей». Дело в том, что на открытом огне труп не сгорает в прах, как, например, в крематории. И индийцы собирают кости, которые потом либо повторно сжигают, либо хоронят в земле.
Вот как описывает этот ритуал Р. Б. Пандей в своей книге «Древнеиндийские домашние обряды» (М., 1982. С. 207): «Прежде всего угли (сожжённого тела) должны быть окроплены молоком и водой... Это должно делаться с чтением мантр. Читался следующий стих: "поднимись отсюда и прими новый вид. Не оставь ни одного из членов твоего тела... Это одна из твоих костей. Соединив все кости, будь красив"».
Гробница «дважды рождённых» царских скифов, 9 век до н.э.
А вот как оживление описывается в сказке «О Силе-царевиче и об Ивашке белой рубашке»: «...Ивашка белая рубашка набрал костёр и зажёг, выхватил меч и рассёк королевну надвое ... из чрева её поползли всякие гады. Пожёг всех гадов, потом сложил тело королевны и спрыснул живою водою; в ту же минуту она ожила и сделалась столько же кроткою, сколько прежде была злою» (Аф. № 575).
И там, и здесь мы видим одну и ту же схему: смерть—сжигание—складывание останков, сбрызгивание—оживление в лучшем, обновлённом виде.
Вряд ли древние индийцы, очарованные нашими волшебными сказками, стали воплощать их схемы в своих обрядах, скорее всего, наоборот, заезжие славяне наблюдали обряд, прекрасно понимая родственный язык, и передавали вести, по пути обраставшие вымыслом, домой.
Из сказок мы видим, что арийские девицы самых благородных кровей весьма благосклонно относились к молодым славянским женихам, которые либо оставались с жёнами: «Королевич женился на царь-девице и поехал жить в её государство» (Аф. № 564), либо увозили их к себе на родину. Но имел место и обратный процесс: женихи из далёкого Причерноморья приезжали за славянскими невестами.
Наряд скифянки. Реконструкция
Об этом в следующей, третьей главе «Залётные парни: Сокол, Ворон и Орёл».
