Географическая локализация "сказочных" объектов. Глава 8

5

В моём личном словаре Калинов мост олицетворяет связь, соединение разъятого пути. Это пересечение реки и дороги — перекрёсток стихий земли и воды. Так как мост хоть и имеет опоры на земле, но всё же находится в воздухе — третьей стихии, то ощущается нехватка четвёртой — огня, и если река под ним — огненная, то Калинов мост это точка где пересекаются все 4 стихии, это точка Силы, место сакральное.

Однако, это всего лишь моё индивидуальное ощущение, возможно, разделяемое сегодня и другими людьми. Здесь же мы говорим о фольклоре — древнем коллективном творчестве. В устных народных произведениях восточных славян ничего подобного моему, личному, современному пониманию образа Калинового моста — не наблюдается.

Дело в том, что мифотворчество — слава Богам! — и по сей день живёт, процветает и развивается на почве древних сказаний, питаясь ими. Но как дерево, растущее из земли, не есть земля, как пища, которую мы усвоили, не есть мы, так и сказочные объекты не есть то, что в течение времени появилось на основе их ярких образов.

Разберёмся, что же есть фольклорный Калинов мост?

Помимо сказок и былин это интересное сооружение встречается в обрядовой свадебной и похоронной поэзии восточных славян. Причём одним и тем же названием «калиновый мост» описывается несколько видов сооружений:

1. Гать, деревянный настил или каменная вымостка, «мостовая» в современном понимании, то есть рукотворная дорога:

Ой, наша гордёна —
Гордива, ломлива,
Ко двору она не едет:
«У двора-то много грязи!
А кабы на эти грязи
Калиновы мосты!» (Обрядовая поэзия. Книга 2. № 640).

Гать на болоте

То же мы находим в былинах: «приехал на те грязи топучие, на те мосты калиновы...» («Илья Муромец и Соловей разбойник»), и в сказках: «В некотором царстве ... были болота непроходимые. Вздумал убогий расчистить эти болота ... и намостить мосты калиновые» (Аф. № 259). Между прочим, «древнейшие римские дороги были сделаны из деревьев и в болотистых местах часто конструировались как мосты» (Джеймс П., Торп Н. Древние изобретения. Минск, 1997. С. 78). Титул верховного жреца древнего Рима, а потом и Папы Римского — Понтифик, от pont — «мост», то есть дословный перевод этого термина «наводчик мостов», «мостодей», «устроитель хороших, безопасных, правильных мощёных дорог, ведущий по этим дорогам». Этот пример хорошо характеризует отношение к мостовым дорогам в древности.

2. Часть избы между горницей и лестницей, сени, коридор:

Дружку просят в дом, он входит приговаривая:
«По лесенке иду,
По приступочкам ступаю...
На калинов новый мост взошёл» (Обрядовая поэзия. Книга 2. № 173).

Сени

Благословляйте новобрачного князя
Из своей новой горницы подняться,
По полику идти,
По тесовому идти,
По мосту идти,
По калинову идти,
По лесенке идти...(Там же. № 139).


В. И. Даль приводит поговорку: «Есть ли у тебя на мостах на калиновых Спас, Богородица?», то есть крещёный ли ты, имеешь ли в сенях образа? (Даль В. И. Толковый словарь... М., 1995. Т. 2. С. 350). Эта поговорка отсылает нас ко временам курных изб, недаром дружка называет потолок в избе невесты «соболиным», то есть мохнатым и чёрным от копоти. Сени, в которых не было печки, были чистыми и именно в них на протяжении многих столетий, до изобретения дымоотводной трубы, находились божницы, висели белоснежные рушники с вышивками-оберегами.

3. Мост в современном понимании:
Шумела, гремела быстрая речка;
По той, по той реченьке...
Калиновый мостик (Обрядовая поэзия. Книга 2. №794).

Просто мост

В сказках то же: «...видит быструю реку, а на реке калиновый мост» (ВСВС. С. 37).
В статье «Калина» Даль пишет: «В сказках поминаются мосты калиновые; это гать, мощёная хворостом, калиной, дорога по болоту» (Даль В. И. Толковый словарь... С. 78). А в песне даже описывается процесс создания такого моста:
...Девчонка, сиротина гуляла,
Эх, калинушку ломала,
Во пучочки вязала,
На дорожку бросала... (Обрядовая поэзия. Книга 1. № 1828).

Мосты из прутьев

И всё же объяснение «калиновый мост = мост из калины» — нас удовлетворить не может. Гати мостили не только калиной, но и другим подручным материалом, под гатью невозможно спрятаться (а сказочные герои частенько ждут противника под калиновым мостом), и, наконец, чистые сени, самое красивое место в избе настилали тёсом, а не калиновыми прутиками.

«Через топи, через реки строены мосты калиновые, переводины дубовые, устланы мосты сукнами багровыми, а убиты всё гвоздями полуженными: у добра молодца сапог не запылится, у его коня копыто не замарается!» (Аф. №313) или: «...состроила мосты калиновые — на три грани испротёсанные, по три гвоздя заколоченные; на концах были гульбища, по гульбищам были пташицы, поверх моста красным сукном устлано» (Аф. № 175) — здесь описаны объекты явно не из прутиков! Калиновые мосты здесь — сложные инженерные сооружения, причём роскошно убранные.


Ценность моста в устном народном творчестве заключается не только в том, что он соединяет берега, является переходом, но и в том, что на нём комфортно, чисто, красиво, цивилизованно.

Его чистота и красота, по-видимому, и является тем, что мы называем сакральностью места; вспомним, если рядом с героем и его антагонистом нет Калинового моста — они выдувают для битвы площадку-ток: «змей дунул, только пыль поднял, дунул Покатигорох и выдул медный ток». Место для боя, ринг, устроенный героем, всегда чище, красивее, качественнее. Всё говорит за то что, все мосты, носящие эпитет «калиновые» — это мосты хорошо устроенные, КРАСИВЫЕ.

Интересно, что по-древнеиндийски kalyana — «красивый; хороший, добрый; прекрасный; счастливый, благополучный; счастье, благо». Заметим, что бой у Калинового моста имеет для героя счастливый, благополучный исход. В сказках ещё встречаются калиновые огни, и в примечаниях объясняется, что это огни жаркие, яркие, то есть опять же красивые.

Встреча героя с врагом у Калинового моста происходит во время его ночной вахты, когда его товарищи спят. В связи с этим можно представить себе: мост на бойком месте, который, как и положено цивилизованному объекту, в ночной темноте освещён яркими огнями, отблески которых создают иллюзию горящей воды. Но в Северном Причерноморье названий «красивый мост» не обнаружено. Таврское название Качи-кальон в Крыму, у села Кудрино означает «красивый или счастливый берег» (IА. С. 243).

Впрочем, во всём северном Причерноморье имеются следы множества мостов и переправ. Большое количество рек, заболоченность местности и каналы (водоотводные и оросительные) обуславливали для этих густонаселённых территорий необходимость строительства мостов, а также переправ на наиболее широких реках и потоках, изменяющих свои русла. Заметим, что во многих языках «мост» и «переправа» обозначаются одним словом.

Равен Аноним сообщает о боспорском городе Sita. Имеются свидетельства об округе Sita-pur и реке Sita. Страбон пишет о местности на азиатской стороне Боспора — Sitaka, и о меотском племени с похожим названием. Все эти названия происходят от др.-инд. setu — «плотина, мост».

В приазовском регионе в документах 1698 г. упомянута река и переправа Кирпили, что на тюркском значит «мост, переправа», возможно, это калька с индоарийского названия той же местности (Там же).

Возможно, имя первого насельника этих мест из скифской легенды, приведённой Геродотом, — Таргитай — означает примерно то же, что и Понтифик, то есть «наводчик мостов». Индоарийское tаra — «переход» и gatu — «путь, доступ», т.е. «торитель путей, устроитель гатей», столь необходимых в этой пустынной болотистой местности.

В этой «стране мостов» среди множества переправ и мостиков был и самый главный, самый грандиозный.

Керченский пролив назывался в древности Бос-пор, и это означает «коровий мост». В «Житии Иоанна Готского» приводится местное название Боспора — Курасаиты; Равеннский Аноним называет это место Сarriziton; Керчь, город у этого пролива называлась Ghersete. Всё это сложные слова, первый компонент которых — искажённое на разный лад krvа — «коровий», а второй происходит от др.-инд. setu — «плотина, мост». У Константина Багрянородного Керченский пролив назван Бурлик, что по-турецки значит «соединение» (IА. С. 250, 251). Древние местные предания «О лани и корове», о каком-то мосте в стране Ойом, которую Трубачёв приурочивает к Боспору и Тамани, говорят нам о том же — Коровий мост был, но исчез вследствие какого-то природного катаклизма.

Обратимся опять к книге В. В. Назарова «Гидроархеологическая карта черноморской акватории Украины» (Киев, 2003). В ней говорится о том, что по сравнению с современностью на рубеже эр Керченский полуостров выдавался всей береговой линией в море на 200—300 метров. То же наблюдается и с противоположным Таманским полуостровом — повсеместное и значительное обрушение береговой лини. Следовательно, в древности Керченский пролив был уже примерно метров на 500, а то и более. Мог ли здесь стоять опорный мост? Вряд ли. Но какая-то переправа, возможно, понтонная, которую можно было быстро наладить и свернуть, явно существовала.

Одна из таких переправ описывается опять же в сказке «Марья Моревна»: «Кощей сказал: — За огненною рекою живёт баба-яга... я у ней ... пастухом был... — Как же ты через огненную реку переправился? — А у меня есть такой платок — как махну в правую сторону три раза, сделается высокий-высокий мост, и огонь его не достанет!» (Народные русские сказки. М., 1982. С. 190). Тут явно описывается условленный сигнал с берега, призыв перевозчиков, а быстрота возникновения и безопасность переправы есть результат их слаженной работы.

Проект нового, а вернее «хорошо забытого старого» моста через Боспор Киммерийский

Кстати, рядом со сказочными Калиновыми мостами в сюжете «Бой на Калиновом мосту» часто встречается избушка, в которой ложатся спать товарищи героя. Скорее всего, это домик смотрителя моста, человека, поставленного специально для сбора пошлины за проезд и ремонтных работ, то есть мосты обслуживались профессионально. Эта избушка всегда пуста, что подчёркивает степень разорения данной цивилизованной местности Змеем или другим антагонистом, и это отсылает нас к тому, что мосты в фольклоре не сакральны сами по себе, их освящает победа героя.


Небольшое отступление. Гениальность произведения или образа, в нашем случае — Калинового моста, состоит в его ёмкости, в том, что с течением времени он не устаревает, но наполняется новыми смыслами и, тем самым, не перестаёт питать воображение тех, кто к нему обращается (смотри, например, статью А. В. Платова «Бой на Калиновом мосту или прогулка тропою мёртвых» // Альманах «Русская традиция», выпуск 5, с. 7).

Однако, необходимо чётко различать то, что вкладывали в этот образ древние, и что вкладываем мы. Для чего это нужно? Осознавая процесс наполнения образа, диалектику его развития, мы охраняем его (образ) от догматического окостенения, чем поддерживаем его дальнейшую жизнеспособность. Догмы же, хоть и выглядят прочно, и держатся долго, но рано или поздно теряют свою актуальность и рассыпаются в прах. Мёртвое — стабильно, живое изменяется. Если вам кто-нибудь скажет: «Калинов мост это только то-то и ничего, кроме того» — смело плюньте ему в лицо!

В этой главе я пытаюсь найти временную и географическую точку отсчёта, с которой началось триумфальное шествие образа Калинового моста от поколения к поколению в восточнославянских народах. Мосты вообще, появились очень давно, ещё до выделения славян из общего индоевропейского массива. Но Калиновый мост — это наше, исконное, то, что отличает наш фольклор от германского, балтийского и других, имеющих сходные сюжеты — боя на мосту, например, но их мосты не Калиновые!

В течение первых веков новой эры Северное Причерноморье, несмотря на многочисленные разорительные нашествия, оставалось самым развитым, цивилизованным местом восточной Европы. Здесь полиэтничная черняховская культура, значительной составляющей которой являлись славяне, ассимилировала остатки индоарийского и иранского этносов. (Седов В. В. Славяне. С. 193—196).

Мост в Крыму, Новый Свет

Так как сейчас в нашем представлении Калиновый мост прочно связан с воображаемой огненной рекой, необходимо сказать несколько слов и об огненных реках древности: в 424 году во время Пелопонесской войны между Афинами и Спартой была применена некая горючая смесь, а в 674 году н.э. Калликон усовершенствовал её и создал так называемый «греческий огонь». «Психологическое воздействие "греческого огня" было столь же огромным, как и его разрушительное действие» (Джеймс П., Торп Н. Древние изобретения. Минск, 1997. С. 288). Эта смесь не тушилась водой, а растекалась по её поверхности. В поэме византийца Георгия Писиды, написанной до 634 года, говорится:

Полчища славян, смешанные с булгарами,
Варварский ум,
Посадив на челны...
И когда они согласованно друг с другом все
Напали с криком на наши корабли,
В этот момент в земную битву вмешалась невидимая сила...
Внезапно удачным образом всё превратилось в пепел,
Когда огонь пожрал выдолбленные брёвн (Свод древнейших письменных известий о славянах. М., 1995. Том 2. С. 69).

Раз уж мы заговорили о Византии, можно привести ещё одно предположение о локализации Калинового моста у моря, причём приуроченное приблизительно к тому же времени, что и мосты Северного Причерноморья. 29 июня 626 года полиэтничная армия авар подошла к стенам Константинополя. Славянские отряды располагались на флангах армии хагана, одно крыло примыкало к бухте Золотой Рог. Хаган «попробовал спустить на воду однодеревки, которые привёз с собой, но ему не позволили (этого ромейские) военные корабли. В конце концов на третий день осады он подготовил их к спуску у моста св. Каллиника» в северной части Золотого Рога, через устье реки Варбис, ныне река Кагитане-Дереси (Там же. С. 77, 80).

Уж под этим-то мостом вода горела неоднократно, каждый раз, когда в целях самообороны греки поджигали море и славяне неоднократно видели это, сражаясь на этом мосту, так как в течение нескольких столетий в составе различных войск, а то и самостоятельно, нападали на Византию.

Исторически засвидетельствованные поджоги воды, может быть, помогут неисправимым романтикам спуститься с небес на землю и наконец перестать считать любой переход сказочного героя через огненную реку по Калиновому мосту переправой через «Стикс» в страну мёртвых?

Кстати, о греческом Стиксе и «дырах в горах» русских сказок, по которым герой попадает в якобы «иной мир» (см. главу 5): Вергилий в поэме «Энеида», созданной на основе народных легенд, описывает приключения героя Троянской войны Энея, который на побережье Центральной Италии, в пещере кратера Авернус, направляемый предсказательницей Сибил, спустился «в глубокую твёрдую впадину, огромную и поражающую шириной» и достиг Стикса, реки преисподней.

В 1962 году было сделано «исключительное открытие ... англичанином Р. Паджетом и американцем К. Джонсом. Убеждённые в том, что описание преисподней в "Энеиде" соответствует существующему в действительности месту, они провели два года в поисках, исследовав более сотни впадин и кратеров в вулканической области Авернуса, прежде чем наткнулись на расщелину под древним храмом в заливе Байе. Исследователи действительно обнаружили вход в ад, описанный в "Энеиде", который, как оказалось, представлял собой хорошо продуманную оригинальную систему тоннелей (в твёрдой скальной породе), созданных человеком. Здесь (на глубине 140 футов) они обнаружили "реку Стикс", подземный поток, питаемый двумя горячими источниками вулканического происхождения» (с сокращениями, Джеймс П., Торп Н. Древние изобретения. С. 515—519).

Впрочем, неизвестно, легенды ли описывают этот объект, или наоборот, этот комплекс создан под впечатлением легенд. Но он существовал до рубежа новой эры, факт есть факт, пока Маркус Агриппа не засыпал землёй один из его тоннелей.

Если даже пресловутый Стикс — реальная река в реальном подземелье, почему бы и Калиновому мосту через речку Смородину не иметь в действительности свой прототип? Однако здесь необходимо сделать весьма существенную оговорку. Применительно к Калиновому мосту никакого единого обобщённого фольклорного образа, ведущего к конкретному объекту, вроде рассмотренного выше камня Алатырь, найти не удаётся. Сказочные, былинные и другие мосты, в том числе Калиновые, необходимо рассматривать каждый в отдельности — что вовсе не исключает их реальности.

В свадебных песнях калиновые мосты — это желаемые или имеющиеся в наличии мосты каждого конкретного населённого пункта, в котором происходит священнодействие свадьбы. Они бывают 1, 2 и 3 вида, по нашей классификации, приведённой в начале главы.

Былинные Калиновые мосты — это мосты на реальной прямоезжей дороге, проложенной во времена Древней Руси от Смоленска до Киева. Эти бывают только 1 и 3 вида.

Сказочные мосты в сюжетах, приуроченных к горам и морю — это мосты 1 и 2 вида, имевшие место в Северном Причерноморье в начале новой эры. Причём бой с противником на них происходит не всегда, достаточно часто это просто приметная часть пути героя.

И только Калиновые мосты похоронных «духовных стихов», возникших под влиянием христианства, представляют собой «переход в иной мир» — действительно из области мифологии, причём отнюдь не славянской, но использующей красочные фольклорные клише:

А с-пыд ясный с-пыд зари души правильные шли...
Ани скали сибе периходика...
А на атымный(!) реке мост калиновый...
Души грешные, рабы Божии,
Вы идити-ка к ряке огненный,
Вы идите-ка вы по левой стороне...

Или:

Станавитесь, душеньки спасныи, вси пу правый стыране...
Ты вяди-ка их, Михаил Арханья, через огненну ряку.
Как пашли ш ба душеньки спасныи как пы каменным мосту... (Смоленский музыкально-этнографический сборник. Т. 2. Похоронный обряд. Плачи и поминальные стихи. М., 2003. С. 377, 511).

Но на таких Калиновых мостах никогда никакого боя не происходит, на них происходит разделение душ на праведные и грешные, которые как стадо следуют за своим Пастырем на тот свет, такие мосты — есть невозвратный конец пути. А все остальные Калиновые мосты (сказочные, былинные и песенные) — сквозные, проходные, и хотя на них часто случаются заминки в путешествии героя, они преодолеваются и герой следует далее, имея возможность, достаточно часто реализуемую, вернуться обратно. И на этом трудном пути ему встречаются колоритные, живые персонажи, сразу определяющие этническую принадлежность нашего героя, и об этом — далее.