Среди стальной лавины, что рвалась к границам Рейха был и наш главный герой. Он был совсем молодым и носил гордое имя «143″. Что за странное имя? – пораженно воскликните вы… Ничего странного – просто он был танком, герой этого рассказа.
Помните слова военной песни?
Это правила, где лежит
Гениальная простота,
И конструктора главного жизнь,
Перешедшая в этот танк.
Можно сказать эти строки про него – про наш танк «143″…
Родился он на Урале в сорок четвертом году – в гулких цехах нижнетагильского танкового завода. Потом он долго ехал укрытый брезентом по разрушенной стране. Туда, где истекал кровью все еще сильный фашистский зверь. Туда, где вторая Гвардейская танковая армия готовилась перейти границы «вечного Рейха».
А дальше? А дальше снова было как в песне:
И в наушниках «Заводи !»
И прорвать оборону – приказ,
Ну, родимый, не подведи,
И до самого пола – газ !
И болванки в башню удар,
И застывший радиста взгляд,
И фанерная в поле звезда,
И сто грамм за погибших ребят.
И замер «сто сорок третий» у самой немецкой границы… На окраине небольшого польского города Чарнков. Именно здесь, в тридцать девятом, звучали первые выстрелы 2-ой мировой войны. И в сорок пятом немцы тут дрались с фанатизмом обреченных. И застыл 143-ий. Так и не смог он перейти границу Германии. Не увидел «143″, как его братья брали Берлин. Так он погиб в первый раз – как танк…
Смертельная рана 143-го. Первый снаряд разбил ему катки. А когда танк стал боком – прилетел другой, смертельный.
Тут бы и кончиться его короткой жизни. Но надо было такому случиться – военный комендант городка, у которого погиб этот танк, старший лейтенант Тихонов, погладил рукой пробитый борт «143″-го и приказал водрузить его на главной площади Чарнкова, как обелиск на могилах нескольких сотен русских ребят, что погибли вместе с 143-им в том роковом январском бою.
«Вечная слава героям» – написали на его постаменте. Вечно он будет стоять над могилами ребят из своего экипажа. Вот так, однажды погибнув, стал «сто сорок третий» символом вечной памяти… А потом ему довелось умереть снова.
Только вот не догадывался «сто сорок третий», что у спасенных и «вечно благодарных», вечность – понятие растяжимое. Наверно, ему было больно и обидно, когда его выдирали с мясом с постамента. Когда выкапывали кости его боевых друзей из могил…
Но что он мог сделать? Грозный танк… Погибший еще зимой сорок пятого. Без снарядов, мертвый и беспомощный, без своего верного экипажа. Это тогда в огне сорок пятого он был:
Это скорость и мощь огня,
Это люди сильней, чем броня,
Это слава моей страны -
Т – 34 !
Тогда он мог бить стальных фашистских зверей. Против человеческой памяти и благодарности, наш танк воевать не мог.
Наверняка, «сто сорок третьему» было очень горько.Он уже во второй раз не смог защитить свой экипаж. Как в сорок пятом, когда немецкий снаряд пробил ему борт…
Вот и сейчас, спустя полвека, не смог он спасти своих ребят – когда их выкапывали из могилы, а его снимали с постамента.
Так он погиб во второй раз – как памятник.
Это – все, что осталось от «нашего правого дела», от памяти о шестистах тысячах наших ребят, положивших свои жизни за спасение Польши, и могил тех трехсот ребят, погибших при освобождении этого городока…
И, поверьте, не его эта вина… Дважды погибшего «сто сорок третьего»…
