У подножия горы Лассен и вдоль рек, которые текут с этой горы в западном и юго-западном направлениях, лежала страна яна. Она занимала территорию приблизительно шестьдесят миль в длину и сорок миль в ширину. Северная граница ее проходила по реке Пит, южная — недалеко от реки Фетер, а западная — в шестидесяти милях от реки Сакраменто, по краю долины.
Индейцы яна были беднее и малочисленнее соседних племен. Гордые, бесстрашные и находчивые, подобно другим горным народам, яна внушали страх жителям равнин — племенам майду и винтун.
Подножие горы Лассен не похоже на открытые, круто убегающие ввысь предгорья Сьерры-Невады. Гора Лассен — действующий вулкан; она принадлежит к цепи вулканических Каскадных гор и состоит из базальтовых пород, образовавшихся во время извержения вулкана. Вершина горы покрыта сосновыми и еловыми лесами. Ниже двух тысяч пятисот футов леса сменяются беспорядочным нагромождением валунов и обломков скал. В тех местах, где лес редеет, потоки рек прорывают на своем пути обрывистые отвесные ущелья, глубина которых достигает тысячи футов. Среди валунов и скал растут дубы и чахлые сосенки, изредка попадаются луга с пышной сочной травой. Примерно на высоте тысячи футов, как и повсюду на западном побережье, начинаются густые заросли чаппараля *. Это область холодной зимы с сильными ливнями и снегом, покрывающим лесистые вершины гор, и жарким знойным летом.
__________
*Чаппараль (от испанского chaparro — вечнозеленый карликовый дуб) —дубовая поросль.— Прим. ред.
Вся страна вдоль и поперек изрезана полноводными и быстрыми реками. Они очень богаты рыбой, особенно лососем. Индейцы хорошо знали, когда наступит время обильного осеннего и весеннего лова и как далеко вверх по течению реки поднимется лосось.
Как же индейцы яна могли существовать в этих суровых и неприступных местах? Их жизнь была полна опасностей. Случалось, что они не могли найти достаточного количества пищи на своей территории и были вынуждены уходить охотиться в верховья рек Кау-Крик, Батл-Крик, Антилоп-Крик, Милл-Крик и Дир-Крик. Излюбленным местом охоты была гора Лассен, или, как ее называли индейцы, Ваганупа.
Яна были тесно связаны с соседними племенами. Соседи приходили к ним за запасами «черной» соли, которую индейцы использовали в качестве приправы. В свою очередь яна ловили рыбу и собирали желуди на территории своих ближайших соседей. Они были в дружеских отношениях с атцугами, жившими вдоль реки Хат-Крик, и ачомавами, их соседями с востока. Но в долине реки Сакраменто их боялись. В этой богатой и заманчивой для охотников местности жило зажиточное племя винтун. Майду, южные соседи яна, недолюбливали индейцев яна и считали их опасными и суровыми — сказывалась вечная неприязнь богатых жителей долин к голодным обитателям гор, у которых, однако, в случае необходимости всегда было надежное убежище.
Яна привыкли к тяжелой и полной опасностей жизни и умели бороться за нее. До тех пор пока белый человек не стал вытеснять и преследовать их, они были полновластными хозяевами своей земли. Им принадлежала территория в две тысячи с лишним квадратных миль, и, если было нужно, они уходили за ее пределы — либо как друзья и желанные гости, либо как опасные враги. Но всегда они были равными среди равных.
Первые белые поселенцы, еще не встречавшиеся с яна, уже слышали о них как о бесстрашных и опасных воинах. До своего прибытия в Калифорнию белые люди уже успели убедиться — отчасти по рассказам очевидцев, отчасти из своего личного опыта — в смелости и непреклонности воинов прерий. Индеец прерий был высоким и красивым, с резкими и мужественными чертами лица. Его надменный вид и ледяное выражение лица подчеркивал пышный головной убор из перьев — принадлежность воина. От испанцев он перенял манеру ездить верхом и был вооружен не хуже, чем иммигранты. Он сражался, снимал скальпы, подсчитывал убитых, а потом хвастался своими подвигами у костра, выразительно и напыщенно рассказывая о них собравшимся соплеменникам.
И вот, наслышавшись от майду и винтун о воинской славе индейцев яна, первые белые поселенцы стали представлять их себе похожими на индейцев прерий. Едва ли можно было более заблуждаться на этот счет. Индейцы яна были чуть выше среднего роста, с округлыми чертами и добрым выражением лица. Они не ездили верхом на лошадях и не знали огнестрельного оружия, никогда не слышали об искусстве скальпирования и не позволяли себе хвастливо рассказывать о своих подвигах или браниться, в глубине души презирая белого человека за его склонность к тому или иному.
У яна не было специального боевого оружия. Если им приходилось обороняться или нападать, в их арсенале были все те же орудия труда, которые на время конфликта превращались в грозные боевые орудия. Это были лук и стрелы, копье, нож, гарпун, камень и праща. По всей Калифорнии только индейцы реки Колорадо имели особое оружие — боевую дубинку.
Мужество и гордость были коллективным достоянием народа яна. По современным представлениям, их борьба более всего напоминала партизанское движение или же движение Сопротивления. Численное превосходство было на стороне врагов, и тем не менее яна сумели противостоять им, используя тактику внезапного нападения, быстроту и маскировку. Та же самая тактика помогла Иши и его маленькой группе продлить историю яхов на целых полстолетия, хотя, казалось, им противостоял весь мир.
Территория, которую занимали четыре группы племени яна
На карте показаны четыре лингвистические группы народа яна. Группа яхов (язык Иши) находилась на самом юге. Территория центральных яна (группа Сэма Батви) располагалась от нее на расстоянии каких-нибудь тридцати миль, и тем не менее диалекты этих двух групп различались настолько, что совместный разговор доставлял Батви и Иши много трудностей и огорчений. Каждый из них считал язык другого искаженным, нелепым, вульгаризированным (подобно тому, как гейдельбержец относится к нижненемецкому языку).
Нельзя сказать, что Иши или Батви недостаточно хорошо знали свой родной язык. Напротив, с их помощью были получены ценные сведения о структуре их языка. Роль этих индейцев была не такой уж простой — она требовала отчетливого знания элементов языка, тщательного и ясного произношения, понимания внутренней структуры языка и бесконечного терпения в повторении слов и звуков, так как фонетической записью языка занимался человек, сам им не владеющий (при этом само собой разумеется, что в обыденной речи индейцам не нужно было «осознавать» структуру своего языка).
По-видимому, в языке яна, так же как и во французском, особое внимание следовало обращать на артикуляцию звуков, что было связано с одной весьма своеобразной особенностью языка яна: существованием двух диалектов — мужского и женского. Подобное двуязычие чрезвычайно редкое явление, оно встречается лишь в двух или трех местах на территории всего земного шара.
Ближайшей аналогией может служить язык карибов — индейцев, живущих в Вест-Индии. Однако происхождение билингвализма у индейцев яна и карибов различно. История карибов такова: воины- карибы завоевывали острова, принадлежавшие индейцам-аравакам. Они убивали мужчин и брали в жены их женщин. Пленницы в отместку мужчинам упорно сохраняли родной язык, продолжая говорить на нем и обучая ему своих дочерей, в то время как для сыновей родным был язык их отцов — карибский.
Что касается яна, то распад на диалекты происходил у них внутри единого языка и племени под действием каких-то социальных и психологических факторов, о которых мы можем только догадываться. Мы не знаем и времени, когда произошел этот распад. Надо сказать, что яна, а также другие племена индейцев Северной Калифорнии отмечали наступление совершеннолетия у мальчиков и девочек соблюдением сложных церемоний и обрядов. Период полового созревания они считали одним из самых важных жизненных процессов. В это время большую роль играли церемонии и запреты: мальчикам и девочкам запрещалось играть вместе и даже спать под одной крышей. Еще одна своеобразная черта яна заключалась в том, что брат и сестра обращались друг к другу только на «вы». Употреблять «ты» .считалось крайней фамильярностью.
Дети, как девочки, так и мальчики, воспитывались матерью, которой помогала старшая сестра или бабушка. Свои первые слова и фразы они произносили только на женском диалекте, языке своей матери. По мере того как мальчик подрастал и освобождался от постоянной опеки матери, он проводил все больше времени со своим отцом, старшим братом или дядей. К девяти-десяти годам, незадолго до периода полового созревания, мальчик уже почти целый день находился в мужской компании и ему разрешали спать в мужском доме. Тогда он познавал свой второй язык — мужской. Интересно, что в присутствии женщин и девушек мужчины и юноши говорили только на женском языке.
Трудно объяснить своеобразие лингвистических черт, не прибегая к специальной терминологии, точно так же, как трудно объяснить законы, по которым пишется музыка. Как сообщил мне лингвист Эдвард Сэпир, мужская форма слова длиннее женской. Она образуется посредством прибавления к корню специфического окончания. На этом основании лингвист Леонард Блумфильд считает, что женскую форму следует считать более примитивной, поскольку ей присуща редукция концевого слога. Однако Сэпир предостерегает лингвистов от поспешных выводов, так как различия между этими формами наблюдаются не только в суффиксах и окончаниях, но и в целых словах. Дело усложняется еще и тем, что женская и мужская формы языка — это как бы диалекты внутри диалекта.
Существовали различия не только в структуре языка, но и в произношении. Мужчины, беседуя друг с другом, употребляли более полные фразы, тогда как при обращении к женщине стиль был более краток. В заключение Сэпир пишет, что к мире вряд ли найдется еще один язык, где бы подобное расщепление было выражено полнее и глубже, чем у яна.
Например, мужская форма слова «личность», «человек»—яна произносится с ударением на первом слоге, второй слог слышен отчетливо, без понижения голоса. В женском диалекте это слово превращается в односложное ях, с растянутым звучным придыханным х. Другой пример, т’ен’на — мужская форма слова «медведь-гризли» — опять-таки состоит из двух слогов, разделенных паузами. На женском языке оно звучит как односложное т’ет. Фраза — «Посмотри на меня» — выражается в мужской форме как дивай-джа, а в женской — дивай-ч. В приведенных здесь отдельных словах общий корень доминирует над варьирующими окончаниями, тогда как в целых предложениях именно окончания во многом определяют характер и интонацию речи, значительно усиливая различие между двумя формами языка. В этом, вероятно, и следует искать причину тех голосовых особенностей в произношении фразы, которыми характеризуется речь мужчин в зависимости от того, кому она адресована.
В добавление к сказанному можно отнести различия в некоторых глагольных основах. Так, «идущий мужчина»—ни; «идущая женщина» — а, «танцующий мужчина» — бурибу, «танцующая женщина» — джари-джа. Эти примеры можно продолжить.
Конечно, каждая женщина племени яна знала мужской диалект так же хорошо, как и свой собственный. Трудности, связанные с разделением языка, могли возникнуть только у непосвященных, а не у тех, кто изо дня в день слышал оба варианта (хотя женщины и пользовались лишь одним из них). Привычка правильно употреблять язык яна в зависимости от того, к кому обращена речь, давалась не сразу. Во всяком случае, Иши всегда придерживался старых лингвистических традиций и строго соблюдал различные формы языка, пока рядом с ним был кто-нибудь из членов его племени.
Следует упомянуть также и о психологической стороне этой языковой особенности. Даже в самые тяжелые дин своей долгой и безнадежной борьбы за существование оставшиеся в живых яхи, по-видимому, никогда не теряли своих человеческих качеств.
Мог ли язык играть я этом какую-нибудь роль? Способствовал ли он поддержанию их морального духа? Очевидно, да. Точное употребление языка, соблюдение этикета в разговоре внушали уверенность в важности старого образа жизни и не допускали никакой небрежности или распущенности.
Раздвоенность языка и существование мужского дома указывали на ту значительную роль, которую играл отец в воспитании сына, а мать — в воспитании дочери. Запреты, регулирующие поведение отца в период рождения ребенка, были не менее строгими, чем те, которые налагались на мать. Отец обычно не присутствовал при родах, но вся его деятельность была связана с этим событием. Он собирал дрова и разжигал костер, который, по обычаю, должен был оберегать здоровье матери и ребенка. В дни, предшествующие рождению ребенка и непосредственно следующие за ним, отец был высоко в горах уже на рассвете — здесь он молился о благополучном исходе родов. И муж, и жена соблюдали длительные периоды полового воздержания, посты и другие ограничения, чтобы предохранить младенца от болезней и опасностей. За исключением некоторых деталей, все эти черты были свойственны не только индейцам яна, но и многим другим племенам. Тем не менее для яна характерно необыкновенное внимание родителей к делам семьи. Это объяснялось, по-видимому, тем, что число членов их племени всегда было сравнительно невелико и было связано прочными узами внутри семьи и деревни.
Официальное обращение между братьями и сестрами, которое может вызвать в памяти идею Фрейда о страхе кровосмешения, было нормой поведения индейцев. Мужчине запрещалось вести разговор с глазу на глаз или смотреть прямо в лицо своей теще пли снохе, а также находиться с ними наедине. Равным образом женщина должна была осторожно вести себя со своим свекром пли зятем. Отношение индейцев к пожилым людям напоминает древнекитайское почитание и благоговение перед старостью, а не то чувство пренебрежения и страха, которое питаем к преклонному возрасту мы, современные американцы.
Каждая семья жила в отдельном доме куполообразной формы с остовом из жердей или шестов, покрытых сверху пластинами сосновой или кедровой коры и присыпанных для утепления землей примерно на три или четыре фута. Высота дома в центральной части составляла около десяти футов, а диаметр на уровне земли — восемнадцать — двадцать футов. Внутри дома была вырыта круглая яма до десяти — двенадцати футов в диаметре и до трех- четырех футов глубиной. Это было место для очага, корзин, ковшей и прочей кухонной утвари. В зимнее время года, слишком холодное для жизни под открытым небом, в доме готовили пищу, пили, ели и спали. Стены и пол были устланы циновками; одежда, одеяла, орудия, охотничий инвентарь и корзины с запасами пищи висели на стенах или стояли на краю ямы. На уровне земли в стенах проделывалось небольшое входное отверстие для детей, а для взрослых на центральном столбе были нанесены зарубки, идущие в виде лестницы снизу, из ямы, до дымового отверстия. В таком доме жили муж с женой, а иногда и их родители.
Среди индейцев яна были известны случаи полигамии. Хороший охотник, который мог прокормить большую семью, нередко имел двух жен. Обе они обычно жили в одном доме н, как правило, ладили между собой. Часто жены были сестрами, и тогда отпадала необходимость в двух тещах и двух тестях. Вероятно, в тех случаях, когда была подходящая партия, вторая сестра самостоятельно выходила замуж. Если же мужчин недоставало, ее вполне устраивала роль второй жены.
В деревне встречались дома больших размеров. В них жили крупные семьи или сразу несколько семей. В таком помещении было довольно тесно, и соблюдение нехитрых правил и законов общежития помогало поддерживать миролюбивые отношения между всеми членами семьи.
Особую роль в племени играла система мужских домов. По нашим представлениям, это было нечто среднее между современным мужским клубом, школой и церковью *. Женщины, освобожденные от постоянного присутствия мужчин в доме, имели возможность и время спокойно делать свои дела. Каждый месяц женщина удалялась на несколько дней в отдельную хижину. Здесь она готовила только для себя и отдыхала от забот большого дома.
__________
*В мужских домах, или домах холостяков, юноши жили вплоть до того времени, когда они вступали в брак и обзаводились семьями. Обычно эти дома представляли собой большие хижины, стоявшие отдельно от других. В древности мужские дома встречались почти у всех народов мира. Они были в Европе — в древней Спарте. Большой дом в лесу, фигурирующий в фольклоре многих европейских народов, в том числе и русского (сказка о спящей царевне и семи богатырях), где живут одни мужчины, не что иное, как хорошо известный по этнографическим описаниям мужской дом.
В настоящее время мужские дома существуют у папуасов Новой Гвинеи, батаков Суматры, у племен Бирмы и Индии, у восточных банту, живущих в бассейне р. Замбези, у многих индейских племен — пуэбло, соседях калифорнийцев, мундуруку в Бразилии и т. д.
Мальчики и юноши приобретали в мужских домах все необходимые для жизни навыки в охоте, рыбной ловле, войне. Они знакомились с мифами и преданиями своего племени, этическими, моральными, правовыми нормами, системой запретов — табу, определявших их место как в самом племени, так и по отношению к внешнему миру. Здесь происходило формирование личности молодого человека каменной эпохи.
В мужских домах собирались и мужчины для обсуждения и решения общественных дел. В этих домах устраивались пиршества, принимались гости. Женщинам доступ в мужские дома был строго воспрещен.
Важное значение, которое придавали индейцы физиологическим особенностям женщины, накладывало своеобразный отпечаток на их быт и вносило некоторое разнообразие в размеренный ритм их жизни. Известно много различных способов сделать жизнь более сносной и приятной для окружающих. Один из них — строгое и четкое соблюдение правил и законов. Жители Гавайских островов считают обязательным выучивать свою родословную. Тоскующий по родине англичанин даже в глуши африканских джунглей и среди пустынных равнин Индии всегда выходит переодетым к обеду. Калифорнийские индейцы сосредоточивали свое вин мание на физиологической стороне жизни и ее периодичности. Яна в добавление к этому разделяли язык на мужской и женский.
У индейцев не было больших семей, и тем не менее их численность оставалась постоянной по всей Калифорнии вплоть до золотой лихорадки. Это может быть результатом той родительской любви и ласки, которые царили в семье с самого раннего детства. Дети были желанными членами семьи, и взрослые всегда находили время для заботы о них. Забота распространялась и на женщину, рожающую ребенка. Сразу после родов женщина не должна была вставать и приниматься за работу — ей даже запрещали это делать. Она лежала в постели, а ее мать или какая-нибудь другая пожилая женщина и ее муж ухаживали за ней, стараясь держать ее на особой диете. Так продолжалось до тех пор, пока у ребенка не отпадала и не заживала пуповина. Когда у матери появлялось молоко и она начинала кормить ребенка грудью, тот, кто ухаживал за ней, помогал ей и в этом, отсасывая за ребенка молозиво. Если ребенок еще сам не умел как следует сосать, его подкармливали жиденькой кашкой из желудей *.
__________
*В таком отношении к женщине-роженице проявлялось и присущее многим первобытным народам суеверное убеждение, что женщина-роженица может принести вред окружающим, она носительница злых чар, опасна для соплеменников. Была выработана практика ритуальной изоляции роженицы, для нее создавался особый режим в первое время после родов. Тем самым она практически отрывалась от жизни своих соплеменников, долгое время находясь в специально отведенной для нее хижине, строившейся в отдалении от основного поселения.
Распространенный среди крестьян Северной Европы идеал «сильной женщины», которая рожала прямо в поле под стогом сена и сразу же после этого продолжала косить и жать, был совершенно чужд нашим индейцам. Подобная мысль показалась бы им дикой и отвратительной, настолько она противоречила их представлениям о медицине и здоровье. Не встретили бы мы в Калифорнии и типичной, по мнению белых, скво — нагруженной, как вьючное животное, индианки, бредущей вслед за ленивым щеголем-мужем. В племени всем приходилось много работать, но распределение труда было разумным и справедливым, с учетом возможностей и способностей каждого.
Индейцы яна любили рассказывать друг другу свои сны. Возможно, они пытались даже предсказывать события. Особую роль играли видения, в которых они черпали силу.
Все индейцы яна хоронили умерших членов своего племени на кладбище недалеко от деревни. Лишь яхи практиковали обряд сожжения; пепел и остатки костей они собирали в корзины и хоронили их под грудами камней. Эти камни служили надгробием и вместе с тем надежным укрытием от диких животных. Индейцы верили, что мертвые могут возвращаться в покинутый ими мир. Они не одобряли эту странную привычку, но говорили о ней совершенно спокойно. По их мнению, мертвые навещали дорогие для них места, их привлекали цветы и свист. Считалось, что они могли выпить глоток воды, оставленной на ночь. Поэтому для домашних нужд всегда приносили с утра свежую воду. Но индейцы совершенно справедливо считали, что жизнь предназначена только для живых. Умерший, пусть даже и любимый человек, начинал свой путь в Страну Мертвых. Его провожали с почестями и совершали траурные обряды. Но с этих пор он навсегда становился жителем далекой и неизвестной земли.
Однообразно и размеренно текла жизнь индейцев яна. Ничем не нарушался ее извечный ритм — быстро бежали дни, сменяли друг друга луны, чередовались времена года. Такой была она во времена раннего детства Иши, такой она и запомнилась ему на все последующие годы.
С приходом последней из снежных лун завершался еще один годовой цикл. Для всех членов племени это было самое тяжелое и голодное время. Непогода загоняла и молодых, и старых в жилища. Все домашние дела были давно уже выполнены, корзины с запасами желудей, высушенной оленины или лосося опустошены почти до дна. Иногда удавалось поймать в горах зайца или белку. Но это не могло заглушить растущее чувство голода, которое терзало их в последние дни зимы.
Но вот наконец и долгожданные весенние бури — первые вестники обновления природы. Дуют холодные порывистые ветры, но они не страшны покрытым землей домикам. Ветры приносят с собой теплые дожди. И тогда происходит чудо. Голая земля и скалы вдруг окрашиваются яркой зеленью молодого клевера. Светит теплое солнце, в ручьях плещется рыба— это лосось поднимается из океана к верховьям рек. Мужчины бьют острогой и ловят сетями рыбу, а женщины наполняют свои корзины драгоценной зеленью. Наступает время пиров и церемоний в честь избавления от голода. Кости лосося выбрасывать нельзя — по ритуалу, их следует высушить, растолочь в ступе и съесть. Кончились тяжелые времена для индейцев: ребра их теперь стали покрываться жиром, а дети больше не кричат от голода.
Когда клевер вырастал и становился слишком грубым для еды, его прекращали собирать. Наступал черед луковиц, которые были настолько нежными, что их ели сырыми или слегка отваренными. Но самым вкусным блюдом были, конечно, свежее оленье мясо и приготовленный из него крепкий бульон, приправленный зеленью.
Весна считалась наиболее подходящим временем, чтобы отпраздновать совершеннолетие дочери. Вообще, в суровой жизни этого горного племени было не так уж много праздников. Большая часть жизненных событий — рождения, смерти, свадьбы — отмечалась в узком семейном кругу, включавшем иногда представителей нескольких поколений. В крайнем случае в ни могли участвовать жители родной деревни. Исключение делалось только тогда, когда праздновалось совершеннолетие дочери. Из ближайших деревень собирались друзья, и начинался пир. Танцы и песни, правда не такие сложные, как у индейцев долин и прибрежных областей, не прекращались в течение шести дней и ночей.
Потом начиналось лето. Яркие безоблачные дни. Усыпанное звездами ночное небо. Еще до наступления изнуряющей жары женщины приводили в порядок старые летние дома или строили их заново из тростника. Жара становилась все сильнее, температура поднималась до 80—120°F. Часто в течение целого лета не выпадало дождей, голые скалы дышали жаром, как раскаленные печи. В самое знойное время дня, когда солнце стояло высоко, индейцы отдыхали в летних жилищах, купались в ручьях, оставляя все свои занятия — ловлю рыбы, приготовление пищи и собирание трав — на утренние и вечерние часы. В жаркие дни женщины приготовляли прохладный и питательный напиток из толокнянки и других ягод, смешанных с водой. Спали почти под открытым небом с легкой тростниковой крышей над головой, сквозь которую видны были звезды. Индейцы знали положение звезд, они дали им названия и сочинили предания о том, как звезды попали на небо. Когда жара становилась настолько сильной, что даже ночи не приносили прохлады, все отправлялись вверх по склонам горы Лассен (Ваганупы), где можно было отдохнуть в тени высоких деревьев. Места эти и по сей день славятся своей охотой. Мужчины на несколько дней уходили из лагеря и возвращались с богатой добычей. Женщины наполняли большие корзины сушеным мясом, которое должно было спасти их от голода в зимние дни.
Каждый год, за исключением, быть может, последнего лета, Иши поднимался на Ваганупу. Это восхождение длилось четыре «сна», или дня. Он, так же как и другие индейцы яна, знал эту гору не хуже своих родных предгорий.
Индейцы возвращались домой, в свои селения, когда приходили луны урожая и охоты. Это было самое радостное время в жизни яна. Желуди уже созрели, и их можно было собирать, очищать, сушить и заготовлять впрок. Поспели каштаны, лесные и кедровые орехи. В сборе «урожая» принимали участие все. Жители нескольких селений собирались вместе, иногда их число доходило до двухсот — трехсот человек в одном лагере. Осенью 1860 года белые поселенцы напали на один из таких лагерей и вырезали почти всех его обитателей. В другое время года им едва ли удалось бы застать в одном месте такое большое количество индейцев.
Мужчины не должны были пропустить осенний ход лосося. Они сбивали на землю желуди и сосновые шишки, а сами шли ловить рыбу. Женщины собирали желуди и орехи в корзины. Иногда они трудились всю ночь напролет. Они знали, что скоро наступят дни, когда можно будет отдохнуть и выспаться.
Осенние праздники индейцев были веселее, радостнее и спокойнее весенних. Весной праздники отмечались в узком семейном кругу и были связаны с мистически-таинственным отношением к женщине. Яна и соседние с ними племена считали, что женщина во время лунного периода обладает магической силой. Праздники сопровождались благодарственными церемониями в честь избавления от холода и голода зимних дней. В противоположность этому осень была порой шумных, веселых встреч друзей и добрых соседей. Впечатлений, которые набрались за лето, хватало на всю зиму. Зимой все с удовольствием вспоминали и рассказывали о том, что они узнали осенью: о новом способе стрельбы из лука, о понравившейся песне, которую они услышали от соседей, и т. д.
С сезоном холодных дождей кончались осенние сборы. Все расходились по своим селениям, возвращались в теплые зимние дома. Зима тоже была приятным временем, если, конечно, длилась не слишком долго. В дождливые и туманные дни всегда находилось дело: нужно было починить силки, подправить или сделать заново лук и колчаны для стрел, изготовить наконечники для копий и стрел.
Долгие зимние вечера мужчины коротали в мужском доме. С ними были и мальчики постарше, те, кто мог понимать их речь. Здесь их учили тому, что должен знать и уметь мужчина, здесь они узнавали, что думают о жизни их отцы и как они относятся к работе, войне, к своей семье п женам. Женщины с малышами оставались дома. Скучать было некогда, матерям и бабушкам хватало работы. Кроме того, нужно было воспитать дочерей — будущих хозяек дома, научить их выполнять обычные домашние обязанности, объяснить им долг перед мужем и семьей, важность соблюдения обычаев и запретов.
Зимой хорошо было лежать у очага, завернувшись в одеяла из теплых кроличьих шкур, и слушать давно знакомые истории о сотворении мира, о веселых приключениях Койота, Лиса, Медведя и Оленя *. За стенами теплого, покрытого землей домика лил дождь и свистел ветер.
__________
*Койот, Лиса и Медведь — любимые герои мифологии и фольклора калифорнийских индейцев, образы которых пользовались ритуальным поклонением. В частности, Койот (луговой волк) считался создателем вселенной, строителем мира.
Подходил к концу еще один год. Пустели корзины с запасами пищи, все реже удавалось подстрелить дичь, и тогда индейцы начинали мечтать о том, теперь уже недалеком, времени, когда земля проснется от зимнего сна и снова оденется в зеленый наряд. А в это время в далеком океане косяки сверкающего лосося ужо направлялись к устью реки Сакраменто, чтобы начать свое путешествие в страну яна.
Индейцы яна были беднее и малочисленнее соседних племен. Гордые, бесстрашные и находчивые, подобно другим горным народам, яна внушали страх жителям равнин — племенам майду и винтун.
Подножие горы Лассен не похоже на открытые, круто убегающие ввысь предгорья Сьерры-Невады. Гора Лассен — действующий вулкан; она принадлежит к цепи вулканических Каскадных гор и состоит из базальтовых пород, образовавшихся во время извержения вулкана. Вершина горы покрыта сосновыми и еловыми лесами. Ниже двух тысяч пятисот футов леса сменяются беспорядочным нагромождением валунов и обломков скал. В тех местах, где лес редеет, потоки рек прорывают на своем пути обрывистые отвесные ущелья, глубина которых достигает тысячи футов. Среди валунов и скал растут дубы и чахлые сосенки, изредка попадаются луга с пышной сочной травой. Примерно на высоте тысячи футов, как и повсюду на западном побережье, начинаются густые заросли чаппараля *. Это область холодной зимы с сильными ливнями и снегом, покрывающим лесистые вершины гор, и жарким знойным летом.
__________
*Чаппараль (от испанского chaparro — вечнозеленый карликовый дуб) —дубовая поросль.— Прим. ред.
Вся страна вдоль и поперек изрезана полноводными и быстрыми реками. Они очень богаты рыбой, особенно лососем. Индейцы хорошо знали, когда наступит время обильного осеннего и весеннего лова и как далеко вверх по течению реки поднимется лосось.
Как же индейцы яна могли существовать в этих суровых и неприступных местах? Их жизнь была полна опасностей. Случалось, что они не могли найти достаточного количества пищи на своей территории и были вынуждены уходить охотиться в верховья рек Кау-Крик, Батл-Крик, Антилоп-Крик, Милл-Крик и Дир-Крик. Излюбленным местом охоты была гора Лассен, или, как ее называли индейцы, Ваганупа.
Яна были тесно связаны с соседними племенами. Соседи приходили к ним за запасами «черной» соли, которую индейцы использовали в качестве приправы. В свою очередь яна ловили рыбу и собирали желуди на территории своих ближайших соседей. Они были в дружеских отношениях с атцугами, жившими вдоль реки Хат-Крик, и ачомавами, их соседями с востока. Но в долине реки Сакраменто их боялись. В этой богатой и заманчивой для охотников местности жило зажиточное племя винтун. Майду, южные соседи яна, недолюбливали индейцев яна и считали их опасными и суровыми — сказывалась вечная неприязнь богатых жителей долин к голодным обитателям гор, у которых, однако, в случае необходимости всегда было надежное убежище.
Яна привыкли к тяжелой и полной опасностей жизни и умели бороться за нее. До тех пор пока белый человек не стал вытеснять и преследовать их, они были полновластными хозяевами своей земли. Им принадлежала территория в две тысячи с лишним квадратных миль, и, если было нужно, они уходили за ее пределы — либо как друзья и желанные гости, либо как опасные враги. Но всегда они были равными среди равных.
Первые белые поселенцы, еще не встречавшиеся с яна, уже слышали о них как о бесстрашных и опасных воинах. До своего прибытия в Калифорнию белые люди уже успели убедиться — отчасти по рассказам очевидцев, отчасти из своего личного опыта — в смелости и непреклонности воинов прерий. Индеец прерий был высоким и красивым, с резкими и мужественными чертами лица. Его надменный вид и ледяное выражение лица подчеркивал пышный головной убор из перьев — принадлежность воина. От испанцев он перенял манеру ездить верхом и был вооружен не хуже, чем иммигранты. Он сражался, снимал скальпы, подсчитывал убитых, а потом хвастался своими подвигами у костра, выразительно и напыщенно рассказывая о них собравшимся соплеменникам.
И вот, наслышавшись от майду и винтун о воинской славе индейцев яна, первые белые поселенцы стали представлять их себе похожими на индейцев прерий. Едва ли можно было более заблуждаться на этот счет. Индейцы яна были чуть выше среднего роста, с округлыми чертами и добрым выражением лица. Они не ездили верхом на лошадях и не знали огнестрельного оружия, никогда не слышали об искусстве скальпирования и не позволяли себе хвастливо рассказывать о своих подвигах или браниться, в глубине души презирая белого человека за его склонность к тому или иному.
У яна не было специального боевого оружия. Если им приходилось обороняться или нападать, в их арсенале были все те же орудия труда, которые на время конфликта превращались в грозные боевые орудия. Это были лук и стрелы, копье, нож, гарпун, камень и праща. По всей Калифорнии только индейцы реки Колорадо имели особое оружие — боевую дубинку.
Мужество и гордость были коллективным достоянием народа яна. По современным представлениям, их борьба более всего напоминала партизанское движение или же движение Сопротивления. Численное превосходство было на стороне врагов, и тем не менее яна сумели противостоять им, используя тактику внезапного нападения, быстроту и маскировку. Та же самая тактика помогла Иши и его маленькой группе продлить историю яхов на целых полстолетия, хотя, казалось, им противостоял весь мир.
Территория, которую занимали четыре группы племени яна
На карте показаны четыре лингвистические группы народа яна. Группа яхов (язык Иши) находилась на самом юге. Территория центральных яна (группа Сэма Батви) располагалась от нее на расстоянии каких-нибудь тридцати миль, и тем не менее диалекты этих двух групп различались настолько, что совместный разговор доставлял Батви и Иши много трудностей и огорчений. Каждый из них считал язык другого искаженным, нелепым, вульгаризированным (подобно тому, как гейдельбержец относится к нижненемецкому языку).
Нельзя сказать, что Иши или Батви недостаточно хорошо знали свой родной язык. Напротив, с их помощью были получены ценные сведения о структуре их языка. Роль этих индейцев была не такой уж простой — она требовала отчетливого знания элементов языка, тщательного и ясного произношения, понимания внутренней структуры языка и бесконечного терпения в повторении слов и звуков, так как фонетической записью языка занимался человек, сам им не владеющий (при этом само собой разумеется, что в обыденной речи индейцам не нужно было «осознавать» структуру своего языка).
По-видимому, в языке яна, так же как и во французском, особое внимание следовало обращать на артикуляцию звуков, что было связано с одной весьма своеобразной особенностью языка яна: существованием двух диалектов — мужского и женского. Подобное двуязычие чрезвычайно редкое явление, оно встречается лишь в двух или трех местах на территории всего земного шара.
Ближайшей аналогией может служить язык карибов — индейцев, живущих в Вест-Индии. Однако происхождение билингвализма у индейцев яна и карибов различно. История карибов такова: воины- карибы завоевывали острова, принадлежавшие индейцам-аравакам. Они убивали мужчин и брали в жены их женщин. Пленницы в отместку мужчинам упорно сохраняли родной язык, продолжая говорить на нем и обучая ему своих дочерей, в то время как для сыновей родным был язык их отцов — карибский.
Что касается яна, то распад на диалекты происходил у них внутри единого языка и племени под действием каких-то социальных и психологических факторов, о которых мы можем только догадываться. Мы не знаем и времени, когда произошел этот распад. Надо сказать, что яна, а также другие племена индейцев Северной Калифорнии отмечали наступление совершеннолетия у мальчиков и девочек соблюдением сложных церемоний и обрядов. Период полового созревания они считали одним из самых важных жизненных процессов. В это время большую роль играли церемонии и запреты: мальчикам и девочкам запрещалось играть вместе и даже спать под одной крышей. Еще одна своеобразная черта яна заключалась в том, что брат и сестра обращались друг к другу только на «вы». Употреблять «ты» .считалось крайней фамильярностью.
Дети, как девочки, так и мальчики, воспитывались матерью, которой помогала старшая сестра или бабушка. Свои первые слова и фразы они произносили только на женском диалекте, языке своей матери. По мере того как мальчик подрастал и освобождался от постоянной опеки матери, он проводил все больше времени со своим отцом, старшим братом или дядей. К девяти-десяти годам, незадолго до периода полового созревания, мальчик уже почти целый день находился в мужской компании и ему разрешали спать в мужском доме. Тогда он познавал свой второй язык — мужской. Интересно, что в присутствии женщин и девушек мужчины и юноши говорили только на женском языке.
Трудно объяснить своеобразие лингвистических черт, не прибегая к специальной терминологии, точно так же, как трудно объяснить законы, по которым пишется музыка. Как сообщил мне лингвист Эдвард Сэпир, мужская форма слова длиннее женской. Она образуется посредством прибавления к корню специфического окончания. На этом основании лингвист Леонард Блумфильд считает, что женскую форму следует считать более примитивной, поскольку ей присуща редукция концевого слога. Однако Сэпир предостерегает лингвистов от поспешных выводов, так как различия между этими формами наблюдаются не только в суффиксах и окончаниях, но и в целых словах. Дело усложняется еще и тем, что женская и мужская формы языка — это как бы диалекты внутри диалекта.
Существовали различия не только в структуре языка, но и в произношении. Мужчины, беседуя друг с другом, употребляли более полные фразы, тогда как при обращении к женщине стиль был более краток. В заключение Сэпир пишет, что к мире вряд ли найдется еще один язык, где бы подобное расщепление было выражено полнее и глубже, чем у яна.
Например, мужская форма слова «личность», «человек»—яна произносится с ударением на первом слоге, второй слог слышен отчетливо, без понижения голоса. В женском диалекте это слово превращается в односложное ях, с растянутым звучным придыханным х. Другой пример, т’ен’на — мужская форма слова «медведь-гризли» — опять-таки состоит из двух слогов, разделенных паузами. На женском языке оно звучит как односложное т’ет. Фраза — «Посмотри на меня» — выражается в мужской форме как дивай-джа, а в женской — дивай-ч. В приведенных здесь отдельных словах общий корень доминирует над варьирующими окончаниями, тогда как в целых предложениях именно окончания во многом определяют характер и интонацию речи, значительно усиливая различие между двумя формами языка. В этом, вероятно, и следует искать причину тех голосовых особенностей в произношении фразы, которыми характеризуется речь мужчин в зависимости от того, кому она адресована.
В добавление к сказанному можно отнести различия в некоторых глагольных основах. Так, «идущий мужчина»—ни; «идущая женщина» — а, «танцующий мужчина» — бурибу, «танцующая женщина» — джари-джа. Эти примеры можно продолжить.
Конечно, каждая женщина племени яна знала мужской диалект так же хорошо, как и свой собственный. Трудности, связанные с разделением языка, могли возникнуть только у непосвященных, а не у тех, кто изо дня в день слышал оба варианта (хотя женщины и пользовались лишь одним из них). Привычка правильно употреблять язык яна в зависимости от того, к кому обращена речь, давалась не сразу. Во всяком случае, Иши всегда придерживался старых лингвистических традиций и строго соблюдал различные формы языка, пока рядом с ним был кто-нибудь из членов его племени.
Следует упомянуть также и о психологической стороне этой языковой особенности. Даже в самые тяжелые дин своей долгой и безнадежной борьбы за существование оставшиеся в живых яхи, по-видимому, никогда не теряли своих человеческих качеств.
Мог ли язык играть я этом какую-нибудь роль? Способствовал ли он поддержанию их морального духа? Очевидно, да. Точное употребление языка, соблюдение этикета в разговоре внушали уверенность в важности старого образа жизни и не допускали никакой небрежности или распущенности.
Раздвоенность языка и существование мужского дома указывали на ту значительную роль, которую играл отец в воспитании сына, а мать — в воспитании дочери. Запреты, регулирующие поведение отца в период рождения ребенка, были не менее строгими, чем те, которые налагались на мать. Отец обычно не присутствовал при родах, но вся его деятельность была связана с этим событием. Он собирал дрова и разжигал костер, который, по обычаю, должен был оберегать здоровье матери и ребенка. В дни, предшествующие рождению ребенка и непосредственно следующие за ним, отец был высоко в горах уже на рассвете — здесь он молился о благополучном исходе родов. И муж, и жена соблюдали длительные периоды полового воздержания, посты и другие ограничения, чтобы предохранить младенца от болезней и опасностей. За исключением некоторых деталей, все эти черты были свойственны не только индейцам яна, но и многим другим племенам. Тем не менее для яна характерно необыкновенное внимание родителей к делам семьи. Это объяснялось, по-видимому, тем, что число членов их племени всегда было сравнительно невелико и было связано прочными узами внутри семьи и деревни.
Официальное обращение между братьями и сестрами, которое может вызвать в памяти идею Фрейда о страхе кровосмешения, было нормой поведения индейцев. Мужчине запрещалось вести разговор с глазу на глаз или смотреть прямо в лицо своей теще пли снохе, а также находиться с ними наедине. Равным образом женщина должна была осторожно вести себя со своим свекром пли зятем. Отношение индейцев к пожилым людям напоминает древнекитайское почитание и благоговение перед старостью, а не то чувство пренебрежения и страха, которое питаем к преклонному возрасту мы, современные американцы.
Каждая семья жила в отдельном доме куполообразной формы с остовом из жердей или шестов, покрытых сверху пластинами сосновой или кедровой коры и присыпанных для утепления землей примерно на три или четыре фута. Высота дома в центральной части составляла около десяти футов, а диаметр на уровне земли — восемнадцать — двадцать футов. Внутри дома была вырыта круглая яма до десяти — двенадцати футов в диаметре и до трех- четырех футов глубиной. Это было место для очага, корзин, ковшей и прочей кухонной утвари. В зимнее время года, слишком холодное для жизни под открытым небом, в доме готовили пищу, пили, ели и спали. Стены и пол были устланы циновками; одежда, одеяла, орудия, охотничий инвентарь и корзины с запасами пищи висели на стенах или стояли на краю ямы. На уровне земли в стенах проделывалось небольшое входное отверстие для детей, а для взрослых на центральном столбе были нанесены зарубки, идущие в виде лестницы снизу, из ямы, до дымового отверстия. В таком доме жили муж с женой, а иногда и их родители.
Среди индейцев яна были известны случаи полигамии. Хороший охотник, который мог прокормить большую семью, нередко имел двух жен. Обе они обычно жили в одном доме н, как правило, ладили между собой. Часто жены были сестрами, и тогда отпадала необходимость в двух тещах и двух тестях. Вероятно, в тех случаях, когда была подходящая партия, вторая сестра самостоятельно выходила замуж. Если же мужчин недоставало, ее вполне устраивала роль второй жены.
В деревне встречались дома больших размеров. В них жили крупные семьи или сразу несколько семей. В таком помещении было довольно тесно, и соблюдение нехитрых правил и законов общежития помогало поддерживать миролюбивые отношения между всеми членами семьи.
Особую роль в племени играла система мужских домов. По нашим представлениям, это было нечто среднее между современным мужским клубом, школой и церковью *. Женщины, освобожденные от постоянного присутствия мужчин в доме, имели возможность и время спокойно делать свои дела. Каждый месяц женщина удалялась на несколько дней в отдельную хижину. Здесь она готовила только для себя и отдыхала от забот большого дома.
__________
*В мужских домах, или домах холостяков, юноши жили вплоть до того времени, когда они вступали в брак и обзаводились семьями. Обычно эти дома представляли собой большие хижины, стоявшие отдельно от других. В древности мужские дома встречались почти у всех народов мира. Они были в Европе — в древней Спарте. Большой дом в лесу, фигурирующий в фольклоре многих европейских народов, в том числе и русского (сказка о спящей царевне и семи богатырях), где живут одни мужчины, не что иное, как хорошо известный по этнографическим описаниям мужской дом.
В настоящее время мужские дома существуют у папуасов Новой Гвинеи, батаков Суматры, у племен Бирмы и Индии, у восточных банту, живущих в бассейне р. Замбези, у многих индейских племен — пуэбло, соседях калифорнийцев, мундуруку в Бразилии и т. д.
Мальчики и юноши приобретали в мужских домах все необходимые для жизни навыки в охоте, рыбной ловле, войне. Они знакомились с мифами и преданиями своего племени, этическими, моральными, правовыми нормами, системой запретов — табу, определявших их место как в самом племени, так и по отношению к внешнему миру. Здесь происходило формирование личности молодого человека каменной эпохи.
В мужских домах собирались и мужчины для обсуждения и решения общественных дел. В этих домах устраивались пиршества, принимались гости. Женщинам доступ в мужские дома был строго воспрещен.
Важное значение, которое придавали индейцы физиологическим особенностям женщины, накладывало своеобразный отпечаток на их быт и вносило некоторое разнообразие в размеренный ритм их жизни. Известно много различных способов сделать жизнь более сносной и приятной для окружающих. Один из них — строгое и четкое соблюдение правил и законов. Жители Гавайских островов считают обязательным выучивать свою родословную. Тоскующий по родине англичанин даже в глуши африканских джунглей и среди пустынных равнин Индии всегда выходит переодетым к обеду. Калифорнийские индейцы сосредоточивали свое вин мание на физиологической стороне жизни и ее периодичности. Яна в добавление к этому разделяли язык на мужской и женский.
У индейцев не было больших семей, и тем не менее их численность оставалась постоянной по всей Калифорнии вплоть до золотой лихорадки. Это может быть результатом той родительской любви и ласки, которые царили в семье с самого раннего детства. Дети были желанными членами семьи, и взрослые всегда находили время для заботы о них. Забота распространялась и на женщину, рожающую ребенка. Сразу после родов женщина не должна была вставать и приниматься за работу — ей даже запрещали это делать. Она лежала в постели, а ее мать или какая-нибудь другая пожилая женщина и ее муж ухаживали за ней, стараясь держать ее на особой диете. Так продолжалось до тех пор, пока у ребенка не отпадала и не заживала пуповина. Когда у матери появлялось молоко и она начинала кормить ребенка грудью, тот, кто ухаживал за ней, помогал ей и в этом, отсасывая за ребенка молозиво. Если ребенок еще сам не умел как следует сосать, его подкармливали жиденькой кашкой из желудей *.
__________
*В таком отношении к женщине-роженице проявлялось и присущее многим первобытным народам суеверное убеждение, что женщина-роженица может принести вред окружающим, она носительница злых чар, опасна для соплеменников. Была выработана практика ритуальной изоляции роженицы, для нее создавался особый режим в первое время после родов. Тем самым она практически отрывалась от жизни своих соплеменников, долгое время находясь в специально отведенной для нее хижине, строившейся в отдалении от основного поселения.
Распространенный среди крестьян Северной Европы идеал «сильной женщины», которая рожала прямо в поле под стогом сена и сразу же после этого продолжала косить и жать, был совершенно чужд нашим индейцам. Подобная мысль показалась бы им дикой и отвратительной, настолько она противоречила их представлениям о медицине и здоровье. Не встретили бы мы в Калифорнии и типичной, по мнению белых, скво — нагруженной, как вьючное животное, индианки, бредущей вслед за ленивым щеголем-мужем. В племени всем приходилось много работать, но распределение труда было разумным и справедливым, с учетом возможностей и способностей каждого.
Индейцы яна любили рассказывать друг другу свои сны. Возможно, они пытались даже предсказывать события. Особую роль играли видения, в которых они черпали силу.
Все индейцы яна хоронили умерших членов своего племени на кладбище недалеко от деревни. Лишь яхи практиковали обряд сожжения; пепел и остатки костей они собирали в корзины и хоронили их под грудами камней. Эти камни служили надгробием и вместе с тем надежным укрытием от диких животных. Индейцы верили, что мертвые могут возвращаться в покинутый ими мир. Они не одобряли эту странную привычку, но говорили о ней совершенно спокойно. По их мнению, мертвые навещали дорогие для них места, их привлекали цветы и свист. Считалось, что они могли выпить глоток воды, оставленной на ночь. Поэтому для домашних нужд всегда приносили с утра свежую воду. Но индейцы совершенно справедливо считали, что жизнь предназначена только для живых. Умерший, пусть даже и любимый человек, начинал свой путь в Страну Мертвых. Его провожали с почестями и совершали траурные обряды. Но с этих пор он навсегда становился жителем далекой и неизвестной земли.
Однообразно и размеренно текла жизнь индейцев яна. Ничем не нарушался ее извечный ритм — быстро бежали дни, сменяли друг друга луны, чередовались времена года. Такой была она во времена раннего детства Иши, такой она и запомнилась ему на все последующие годы.
С приходом последней из снежных лун завершался еще один годовой цикл. Для всех членов племени это было самое тяжелое и голодное время. Непогода загоняла и молодых, и старых в жилища. Все домашние дела были давно уже выполнены, корзины с запасами желудей, высушенной оленины или лосося опустошены почти до дна. Иногда удавалось поймать в горах зайца или белку. Но это не могло заглушить растущее чувство голода, которое терзало их в последние дни зимы.
Но вот наконец и долгожданные весенние бури — первые вестники обновления природы. Дуют холодные порывистые ветры, но они не страшны покрытым землей домикам. Ветры приносят с собой теплые дожди. И тогда происходит чудо. Голая земля и скалы вдруг окрашиваются яркой зеленью молодого клевера. Светит теплое солнце, в ручьях плещется рыба— это лосось поднимается из океана к верховьям рек. Мужчины бьют острогой и ловят сетями рыбу, а женщины наполняют свои корзины драгоценной зеленью. Наступает время пиров и церемоний в честь избавления от голода. Кости лосося выбрасывать нельзя — по ритуалу, их следует высушить, растолочь в ступе и съесть. Кончились тяжелые времена для индейцев: ребра их теперь стали покрываться жиром, а дети больше не кричат от голода.
Когда клевер вырастал и становился слишком грубым для еды, его прекращали собирать. Наступал черед луковиц, которые были настолько нежными, что их ели сырыми или слегка отваренными. Но самым вкусным блюдом были, конечно, свежее оленье мясо и приготовленный из него крепкий бульон, приправленный зеленью.
Весна считалась наиболее подходящим временем, чтобы отпраздновать совершеннолетие дочери. Вообще, в суровой жизни этого горного племени было не так уж много праздников. Большая часть жизненных событий — рождения, смерти, свадьбы — отмечалась в узком семейном кругу, включавшем иногда представителей нескольких поколений. В крайнем случае в ни могли участвовать жители родной деревни. Исключение делалось только тогда, когда праздновалось совершеннолетие дочери. Из ближайших деревень собирались друзья, и начинался пир. Танцы и песни, правда не такие сложные, как у индейцев долин и прибрежных областей, не прекращались в течение шести дней и ночей.
Потом начиналось лето. Яркие безоблачные дни. Усыпанное звездами ночное небо. Еще до наступления изнуряющей жары женщины приводили в порядок старые летние дома или строили их заново из тростника. Жара становилась все сильнее, температура поднималась до 80—120°F. Часто в течение целого лета не выпадало дождей, голые скалы дышали жаром, как раскаленные печи. В самое знойное время дня, когда солнце стояло высоко, индейцы отдыхали в летних жилищах, купались в ручьях, оставляя все свои занятия — ловлю рыбы, приготовление пищи и собирание трав — на утренние и вечерние часы. В жаркие дни женщины приготовляли прохладный и питательный напиток из толокнянки и других ягод, смешанных с водой. Спали почти под открытым небом с легкой тростниковой крышей над головой, сквозь которую видны были звезды. Индейцы знали положение звезд, они дали им названия и сочинили предания о том, как звезды попали на небо. Когда жара становилась настолько сильной, что даже ночи не приносили прохлады, все отправлялись вверх по склонам горы Лассен (Ваганупы), где можно было отдохнуть в тени высоких деревьев. Места эти и по сей день славятся своей охотой. Мужчины на несколько дней уходили из лагеря и возвращались с богатой добычей. Женщины наполняли большие корзины сушеным мясом, которое должно было спасти их от голода в зимние дни.
Каждый год, за исключением, быть может, последнего лета, Иши поднимался на Ваганупу. Это восхождение длилось четыре «сна», или дня. Он, так же как и другие индейцы яна, знал эту гору не хуже своих родных предгорий.
Индейцы возвращались домой, в свои селения, когда приходили луны урожая и охоты. Это было самое радостное время в жизни яна. Желуди уже созрели, и их можно было собирать, очищать, сушить и заготовлять впрок. Поспели каштаны, лесные и кедровые орехи. В сборе «урожая» принимали участие все. Жители нескольких селений собирались вместе, иногда их число доходило до двухсот — трехсот человек в одном лагере. Осенью 1860 года белые поселенцы напали на один из таких лагерей и вырезали почти всех его обитателей. В другое время года им едва ли удалось бы застать в одном месте такое большое количество индейцев.
Мужчины не должны были пропустить осенний ход лосося. Они сбивали на землю желуди и сосновые шишки, а сами шли ловить рыбу. Женщины собирали желуди и орехи в корзины. Иногда они трудились всю ночь напролет. Они знали, что скоро наступят дни, когда можно будет отдохнуть и выспаться.
Осенние праздники индейцев были веселее, радостнее и спокойнее весенних. Весной праздники отмечались в узком семейном кругу и были связаны с мистически-таинственным отношением к женщине. Яна и соседние с ними племена считали, что женщина во время лунного периода обладает магической силой. Праздники сопровождались благодарственными церемониями в честь избавления от холода и голода зимних дней. В противоположность этому осень была порой шумных, веселых встреч друзей и добрых соседей. Впечатлений, которые набрались за лето, хватало на всю зиму. Зимой все с удовольствием вспоминали и рассказывали о том, что они узнали осенью: о новом способе стрельбы из лука, о понравившейся песне, которую они услышали от соседей, и т. д.
С сезоном холодных дождей кончались осенние сборы. Все расходились по своим селениям, возвращались в теплые зимние дома. Зима тоже была приятным временем, если, конечно, длилась не слишком долго. В дождливые и туманные дни всегда находилось дело: нужно было починить силки, подправить или сделать заново лук и колчаны для стрел, изготовить наконечники для копий и стрел.
Долгие зимние вечера мужчины коротали в мужском доме. С ними были и мальчики постарше, те, кто мог понимать их речь. Здесь их учили тому, что должен знать и уметь мужчина, здесь они узнавали, что думают о жизни их отцы и как они относятся к работе, войне, к своей семье п женам. Женщины с малышами оставались дома. Скучать было некогда, матерям и бабушкам хватало работы. Кроме того, нужно было воспитать дочерей — будущих хозяек дома, научить их выполнять обычные домашние обязанности, объяснить им долг перед мужем и семьей, важность соблюдения обычаев и запретов.
Зимой хорошо было лежать у очага, завернувшись в одеяла из теплых кроличьих шкур, и слушать давно знакомые истории о сотворении мира, о веселых приключениях Койота, Лиса, Медведя и Оленя *. За стенами теплого, покрытого землей домика лил дождь и свистел ветер.
__________
*Койот, Лиса и Медведь — любимые герои мифологии и фольклора калифорнийских индейцев, образы которых пользовались ритуальным поклонением. В частности, Койот (луговой волк) считался создателем вселенной, строителем мира.
Подходил к концу еще один год. Пустели корзины с запасами пищи, все реже удавалось подстрелить дичь, и тогда индейцы начинали мечтать о том, теперь уже недалеком, времени, когда земля проснется от зимнего сна и снова оденется в зеленый наряд. А в это время в далеком океане косяки сверкающего лосося ужо направлялись к устью реки Сакраменто, чтобы начать свое путешествие в страну яна.
Предыдущая страница:
Глава первая. МЕДНОКОЖИЕ ЖИТЕЛИ ЗОЛОТОЙ СТРАНЫ
Глава первая. МЕДНОКОЖИЕ ЖИТЕЛИ ЗОЛОТОЙ СТРАНЫ
Следующая страница:
Глава третья. УМИРАЮЩИЙ НАРОД
Глава третья. УМИРАЮЩИЙ НАРОД