ПЧЁЛАМ ПОВЕЗЛО ДВАЖДЫ

ПЧЁЛАМ ПОВЕЗЛО ДВАЖДЫ
«Глупец иначе не умеет выражать себя,
чем поношением обычаев своего племени»
Эдуард Скабелев.

Учёные установили: пчелиная семья – это единый организм. Каждая пчела знает от рождения: быть ли ей рабочей пчелой, «ясельной» няней или же кормилицей… Знает и не мечется в поисках лучшей доли.

Сбои в работе пчелиной семьи устраняются с поразительной быстротой. Гибель части рабочих пчёл побуждает семью тут же увеличить воспроизводство именно этих пчёл.

Поражает воображение жизнестойкость этих умных насекомых, порядок в гнезде, где буквально всё до мелочей продумано и «отшлифовано», где не бывает семейных неурядиц и всё подчинено закону, раз и навсегда установленному. Кем?

«Коллективным разумом», - скажут биологи. Физики назовут это «мыслящей плазмой», философы – «энергоинформационным полем», или современнее – «банком информации». Cвященник, вступив в спор, объяснит, что это всё – Бог, им так сотворено и раз навсегда постановлено.

Но как ни назови – в любом случае это тот сосуд, откуда черпают знания пчёлки через свою ДНК в соответствии с заложенным в неё пчелиными предками кодом генетической информации. Как гласит поговорка: «ЧТО НА РОДУ НАПИСАНО».

Трудно представить, чтобы рабочая пчела начала вдруг полемизировать – а не лучше ли ей быть, например, маткой. Трудно, но можно, не претендуя на строгую научность, попробовать…

Итак, предположим, вместо не вернувшихся в гнездо разведчиц нектарного взятка на разведку вылетели воинственные пчёлы-часовые, а на «трон» старой матки водрузилась не новая молодая матка, а пчела-строитель.

Что из этого вышло?

Пчёлы-часовые, хотя и отыскали источник взятка, однако не смогли его пометить: у них нет на конце брюшка специфически пахнущих желёз, выделениями которых пчёлы-разведчицы метят взяток. Часовые умеют вместо этого чутко улавливать запах-пароль, позволяющий отличить своих пчёл от чужих и служащий пропуском в гнездо.

По пути домой, учуяв запах чужих пчёл, генетически всегда готовые на смертный бой пчёлы-часовые увидели в них соперниц, стремящихся перехватить их взяток (ведь он остался немеченым). «Кровь взыграла», то есть, поступил ложная команда через код генетической информации, и пчёлы-часовые уничтожили безвинных пчёлок из соседнего гнезда.

Пчела-строитель, занявшая место матки, завидев приближающихся в брачном полёте трутней, усердно выделяла воск, необходимый для построения сот. Но трутни не оценили столь экстравагантного кокетства, трубя гулким басом, они в недоумении носились «без работы» по гнезду.

Пчела-строитель, оскорблённая невниманием гордецов-трутней, породнилась с кровососущим слепнем… Куколки, появившиеся от этого брака, отличались смелостью взглядов и тягой к революционным преобразованиям в архаических пчелиных законах.

Потомки рабочих пчёл одержали победу в борьбе с трутнями за свои права, и теперь трутни, заносчиво считавшие себя единственными законными производителями, были объявлены пчелиной общественностью праздными тунеядцами и, раскулаченные, с позором выдворены за пределы гнезда. Они где-то отсиживались внутри цветов, самонадеянно полагая, что без них не обойдутся и пригласят вернуться к своим обязанностям.

Но «прогрессивное» поколение слепнепчёл объявило трутней вне закона, и любые попытки пчёл-маток как-то с ними связаться расценивались противозаконными.

Каждое новое поколение считало себя несравненно совершеннее предыдущего. Теперь для получения профессии выведенная в сотах-инкубаторах совершенно одинаковая молодёжь обучалась в школах. Стрекоча лапками, учителя рассказывали им, какими тёмными и отсталыми были их предки, не умеющие общаться стрёкотом, так как раньше они обладали лишь примитивным, доисторическим языком запахов.

Благодаря новым методам получали уникальные сорта мёда, вызывающего у пчёл приподнятое настроение. Правда, пчелиные семьи стали страдать разными неизвестными ранее болезнями, особенно детки слепнепчёл, и на лечение их приходилось использовать заготовленный мёд по старинному, сохранившемуся от старой пчелы-разведчицы способу.

Перга из пыльцы, употребляемая в древности в пищу пчёлами и считавшаяся пчелиным хлебом, признана учёными слепнепчёлами вредной для здоровья, так как способствовала ожирению и потому отправлялась на принципах взаимовыгодного обмена слепням в обмен на деликатесные ножки муравьёв. В маточном молочке. Которым в старину вскармливали личинок, обнаружили вредные ферменты и стали использовать его как склеивающее средство для строительства искусственных сот, а из получаемого воска по новейшим технологиям вырабатывали искусственное детское питание для куколок.

Пчёлы-часовые, стыдясь своего воинственного прошлого, стояли в почётном карауле у входа, расшаркиваясь перед влетающими с коммерческими визитами слепнями и слепнепчёлами из других гнёзд.

Слепни украсили жизнь пчёл не только языком стрекочущих лапок, но и современными, модными слеп-дансами, от которых в пчелиных семьях становилось весело, как от хмельного мёда. Это было очень кстати, так как учёные слепне-пчёлы учили тому, как полезно расслабляться, чтобы снимать усталость, которой страдало всё население гнёзд. Правда, одна чудачка-пчела пыталась доказать, что древние пчёлы, занимаясь каждая своим делом, не знали усталости, но к этой пчеле относились снисходительно из-за её явной психической ущербности…

Ну, а что Коллективный Разум?
В нём образовалась брешь, расширяющаяся из поколения в поколение благодаря революционному опыту, начало которому положили те самые незадачливые пчёлки-часовые и пчёлки-строители. К тому же появилось нечто, представляющее коллективный антиразум. Он был одержим желанием восторжествовать над Разумом, не понимая, что гибель Разума повлечёт за собой его собственную гибель.

Прыгают по траве слепнепчёлки, летать теперь немодно, да и крылья, отвыкшие от дальних перелётов, быстро устают. Спешат с коммерческим визитом в соседнее гнездо. Нет времени и желания поглядеть на небо, где в жестокой схватке за них сражаются два исполина.

Пчёлам повезло, так как всё это только фантастический бред. Учёные говорят, что пчёлы своим зрением людей не видят. Для их глаз мы – некое отвлечённое природное явление. Значит, пчёлам повезло дважды.

Тамара