Модно, потому что это - Zeitgeist

32

И. Шагин. «Молодость». 1930-е гг.

Помните школьные сочинения о «роли народа в истории»? О том, что это вовсе не Тамерлан с Талейраном творят историю и события, а некий, смутно осознаваемый школьниками, Народ с большой буквы «нэ». Народ почему-то представлялся с бородами и вилами, но непременно на фоне Льва Толстого, который, как писалось в наших учебниках, «...В 'Войне и мире' лелеял 'мысль народную'». На мой взгляд, историю творит не столько народ вместе с писателями, а нечто само собой разумеющееся - Zeitgeist - именно надчеловеческое, надземное и надличностное явление, которое заставляет массы желать, бежать, воевать, наряжаться и так далее. Многоизвестная Коко Шанель, женщина не стадавшая приступами скромности, в своих мемуарах прямо говорила, что как только она отрезала свои длинные, вполне роскошные волосы, все француженки (читай - жительницы планеты Земля!) осознали это, как новомодное явление.

Ровно то же самое Шанель утверждала насчёт прямого, лаконичного покроя платьев и окончательного освобожения от корсетов, начатого, как известно другим нескромным творцом стиля - Полем Пуаре. Я! Я! Я! И всё тут. Личность в истории. Думаете, что без Шанель и Пуаре женщины до сих пор носили бы шляпки-fantasie и рукава с буфами? Вот Кристиан Диор был тише и честнее - он заявлял, что задача кутюрье - лишь считывать настроение эпохи и давать людям всё то, что они воспримут «на ура». Просто иметь ощущение Zeitgeist-а - это и есть талант. Талант не сочиняет, а считывает. Почему Гений часто бывает непризнанным? Потому что он опережает паровоз эпохи и бежит впереди оного.

Эмильена д`Алансон 1890-1900-е и вечно юная Шанель 1920-х.

Помните фильм «Назад в Будущее»? На вечеринке 1955 года юноша из 1980-х принимается играть музыку, которая вот-вот станет популярной именно в 1950-х и - срывает аплодисменты. Когда же он начинает выдавать heavy metal, вся толпа подростков-«стиляг» быстро вянет и киснет в недоумении. Это не их мир, не их музыка, не их Zeitgeist. В истории моды, дизайна, да и вообще - искусства, стиля жизни, образов мысли - всё ровно то же самое. Задача художника - поймать настроение толпы за секунду до осознания толпой этого своего желания. Женщины эпохи Шанель хотели стричься, носить короткое и рациональное, быть независимыми - она дала им то, что они и без неё хотели. Если бы не она, это придумали бы другие - Пату, Лелонг, Фортуни... Однако эпохе была нужна именно женщина-портниха с нахальными глазами и худой фигурой. Шанель заявила, что создала моду 1920-х в именно в расчёте на своё мальчишеское, вечно юное тело. Коко вспоминала, как однажды, ещё в начале века, попыталась примерить наряды своей соперницы - актрисы, куртизанки Эмильены д`Алансон (дело было в доме общего любовника!). Ну и затерялась в складках...корсета.

Фигура Эмильены была фактурная, по моде эпохи Ар Нуво - сексапильная полнота ног и тяжесть бёдер пикантно уравновешивалась тонкостью стана и покатостью плеч. Тогда крошка Коко обиделась на тяжеловесную моду и решила ей отомстить. И - отомстила, создав маленькое, чёрное, с низкой талией - на узких бёдрах и с открытыми ногами. Чтобы пышка-Эмильена и ей подобные отныне страдали на диетах. На самом деле, мир женщин ждал этого мальчишеского стиля, чтобы сбежать из дома на велосипеде. Можно с любовником, можно без. С тем же успехом, культивирование этого типа женщин можно приписать Виктору Маргериту и его роману 'La Garconne'. А можно сказать, что дамская эмансипация в Советской России с её стрижеными рабфаковками и худосочными (хотя и от недоедания) пролеткультовками показала «телесный конструктивизм» всему миру. Как ни поворачивай, всё будет правильно. Zeitgeist ибо. Поэтому Шанель могла сколь угодно приписывать моду на гарсон-стиль своему таланту - ни от кого не убудет. Когда бушует Zeitgeist, никто не у кого не списывает - все творят в едином ключе, просто называют это по-разному.

Немка, русская, француженка: мода на статных блондинок в 1930-е годы.

В 1930-е годы в моду вошли статные блондины и тоска по прошлому. В Третьем Рейхе это носило расовый характер - белокурые девы и королевская Пруссия, пестуем большие крестьянские семьи, читаем Вальтера Дарре и целуем бюстик Фридриха Великого. С ними всё ясно - они с этим пришли к власти (а, может, потому и пришли, что в тот момент именно это было остро нужно?!). Но почему-то и в Советском Союзе началась повальная мода на белокурых Венер и таких же Аполлонов - большинство известных и малоизвестных актрис 1930-х - блондинки, а брюнет Лазарь Иосифович Вайсбейн (он же Леонид Утёсов!) был срочно выкрашен в белокурый цвет, дабы воплощать образ социалистического джазмена. Белоголовый Тимур борется со смуглым, монголоидного вида, Квакиным. Героиня Любови Орловой в фильме «Цирк» ритуальным жестом снимает чёрный парик и обращается белой богиней, под стать главному блондину СССР - Сергею Столярову. И даже Антон Кандидов, по книге имеющий цыганскую кровь, в киноверсии «Вратаря» оказывается нордическим викингом. Впрочем, как и его невеста - спортсменка Настя.

Что характерно, блондинки тогда мелькали везде - на обложках французского гламуро-глянца, на голливудских афишах, в иллюстрациях к переизданным английским романам про неспешную жизнь той эпохи, которая ещё именуется 'Regency era'. В СССР, в Америке, в Англии не было национал-социализма и никто им не говорил о том, что статный блондин - это властелин мира... Дух времени. Тогда это было нужно - блондинка, читающая роман про времена 'Regency era'. В СССР всё это, включая палладианство перековавшихся конструктивистов, называлось «освоением классики». У нацистов - «поисками нордического компонента в культурах», «наследием предков». В Англии просто прислушались к бабушкам, которые всё ещё носили корсеты и помнили кутежи Эдуарда VII с куртизанкой Отеро. Люди всего мира срочно выкинули рацио и занялись истоками. Судорожное отмечание 100-летия со дня...смерти Пушкина, чтобы не забыть «чудное мгновенье», чтобы вспомнить Наше Всё. Вспомнить надо очень многое и всем сразу - бабушку Викторию, дорический ордер, прусские косы, стиль Louis XVI с ампиром в одном флаконе, Дискобола, бархатные шторы и придворные вальсы. Рукава с буфами, длина - много ниже колена.

Космическая тема в советской игрушке и парижском От-Кутюре.

Или вот космические-футуристические-геометрические 1960-е. Всё едино, несмотря на различие в общественном строе и прочих вероисповеданиях. Только в СССР бунт молодёжи выражался не в студенческих волнениях, а в стремлении доказать «старикам», что те живут глупо, мещански-мелко, ненаучно и нерационально. Герой Олега Табакова в «Шумном дне» рубит дедовской шашкой мебель своей родственницы-мещанки. Главный герой эпохи - студент или молодой учёный. Старость или даже зрелость - некомильфотны, они подёрнуты слоем пыли или слоем фальшивого лака. Live fast - die young! Те, в районе Манхэттена, умирали от передозы и бурной жизни. Эти, в районе Научного Городка-16 умирали от другой передозы и не менее бурного бытия. Не важна причина - важен посыл эпохи... Там играют в геометрическую форму и космические мотивы Андре Куррежа. Здесь это называется «эстетикой будущего», «коммунистическим аскетизмом». Платьица-трапеции, повторенные Славой Зайцевым (а возможно - придуманные без оглядки на Куррежа-Кардена-Сен-Лорана!) - это одеяние девочки из Прекрасного Далёка.

Стругацкие дают нам образ девушки из Мира Полдня, подразумевая современную девчонку, одетую прямо в духе французского 'VOGUE': «Она была чемпионом по плаванию в вольном стиле. У нее были узкие бедра и широкие мужские плечи. Кондратьеву нравилось видеть её, и ему хотелось под каким-нибудь предлогом включить свет. Например, чтобы в последний раз перед спуском осмотреть замок люка. Но Кондратьев не стал включать свет. Он и так помнил Акико: тонкая и угловатая, как подросток, с широкими мужскими плечами, в полотняной куртке с засученными рукавами и в широких коротких штанах». Курреж говорил, что одежда обязана быть разумной и полагал, что роскошь, как явление, целиком принадлежит миру прошлого. С этим буржуазным модельером согласился бы любой марксист из агитпроповской газеты. Страсть к освоению пространства гнала западную молодёжь путешествовать автостопом, а нашу - отмерять километры в многотрудных походах. Смысл был единым, исполнение - разным. Никто ни у кого не списывал, не срисовывал - все хотели одного и того же.

Ретро-мода 1970-х. .
По центру - карикатура Х.Бидструпа на тему тамошних шестидесятников и их выбора.

В 1970-е на Западе сложилось то самое общество потребления, когда любой человек мог за небольшие деньги получить набор средненьких, но вполне сносных благ, а обставление себя вещами сделалось смыслом жизни. В СССР было ровно то же самое - люди судорожно скупали всё, что могли (а иной раз - и не могли!) скупить. Доставали, перепродавали, наряжались и хвастались. Квартиры заполнились коврами, хрусталём, книгами. Общество потребления по-советски. Сие называлось «ростом благосостояния советских граждан». Главное - грамотно назвать всё то, что под другим наименованием смотрелось бы враждебно и чуждо. Вопрос из культового фильма 1960-х: «Зачем мне квартира?» теперь выглядел, как пафосное юродство. На Западе бывшие-свободные-хиппи, дети Вудстока, если выжили, то переоделись в яппи и купили себе Parker-ы... Интерес к ретро, который захватил тогда весь мир, в СССР именовался «любовью к русской старине». Белогвардейские игры-посиделки вчерашних футуристов-походников. Что интересно, в 1970-х в ФРГ встрепенулись неонацисты - они бузили и в 1960-е, но в эпоху «поиска истоков» их явление оказывалось наиболее чувствительным.

В 1980-х у них в моде был стиль девочки-оторвы с вырвиглазовыми цветами теней и футболок, с манерами поворотни, с начёсами а-ля взрыв на макаронной фабрике. В СССР это называлось и до сих пор называется «стилем провинциальной ПТУ-ницы». Хотя юная Луиза Чикконе, демонстрировавшая этот look в своих клипах, никогда не училась в швейном или ещё в каком заборо-ремонтном ПТУ. Был принят стиль агрессии и сексуальной свободы. Или вот: повышенный интерес к девушкам-моделям и судьбе Маши Калининой не был сугубо-совковым, локально-местным, на отшибе Европы процветающим. 1988 год - уж год, как началась Эра Супермоделей. Весь мир рукоплещет именно девушкам с обложки, поэтому советские конкурсы красоты были только частью общего Zeitgeist-a. Интерес к Синди Кроуфорд был ничуть не лучше/хуже/правильнее/тупее, чем статьи в «Работнице» с коллажиком, посвящённым «Московской Красавице - 88»... И так, полагаю, во всём и всегда. Нам что-то интересно, нужно, красиво потому что везде ТАК и никак иначе.