ЛЕС В СТЕПИ (О чём говорит вековой опыт Велико-Анадольского лесничества)

Среди замечательных памятников преобразования природы засушливых степей усилиями человека в дореволюционном прошлом нашей страны особое место занимает Велико-Анадольское лесничество. В его создании выдающаяся роль принадлежит пионеру лесоразведения в степи, скромному труженику русской науки Виктору Егоровичу Граффу. Ему первому удалось решить проблему выращивания древесной растительности на значительной площади засушливого и возвышенного Донбасса.

До этого были известны факты искусственного лесонасаждения лишь за его пределами. Так, например, близ Таганрога в урочище «Большая Черепаха» Петр I в 1696 г. собственноручно посеял жолуди, из которых выросли дубовые насаждения, сохранившиеся до наших дней под названием «Дубки». Дед известного русского писателя Г. П. Данилевского Иван Яковлевич Данилевский в собственной усадьбе «Пришиб», неподалеку от Змиева, за 15—20 лет, начиная с 1804 г., сумел вырастить тысячу десятин соснового бора. В то же приблизительно время удачно разводился лес и по р. Молочной. Опыт и практика давно подсказали жителям южных степей способ борьбы с периодически повторявшимися засухами и неурожаями путём посадок деревьев вокруг своих жилищ и полей.

Царское правительство под нажимом крупных землевладельцев Новороссии и Земли Войска Донского, заинтересованных в сохранении высокого неколеблющегося по годам уровня хлебного экспорта, вынуждено было взяться за разрешение проблемы изыскания средств борьбы с засухой или, по крайней мере, выявить основные причины периодических недородов в пределах «южной житницы» страны. Эта задача была возложена на Министерство государственных имуществ, которое решило заложить два степных опытных лесничества близ Бердянска и в Великом Анадоле и открыть при них школы лесничих.

Осенью 1843 г. начались первые посадки леса на Донецкой земле. Это была начальная страница интересной летописи Велико-Анадольского зелёного массива. Руководителем работ был назначен поручик корпуса лесничих В. Е. Графф.

Перед Граффом предстала нелёгкая задача доказать возможность разведения леса в условиях высокой степи, подобрать древесные породы, наиболее пригодные для этой цели, выработать простые и дешёвые приёмы работ.

Опыт предыдущих лесонасаждений мало что говорил ему; требовалось самому вырабатывать методы преодоления неблагоприятных природных факторов (сухость и засолённость почвы, непостоянство температурных условий, частые суховеи), искать стойкие формы деревьев, приготовиться к возможным осложнениям и, набравшись терпения, ждать чуть ли не всю свою жизнь результатов дорогостоящего эксперимента.

С первых же шагов закладки плантаций пришлось столкнуться с громадными трудностями; одна за другой давали себя чувствовать климатические невзгоды, страшное опустошение причиняли молодняку насекомые-вредители, часто нехватало средств. Но в упорном труде Граффу удалось преодолеть всё, и спустя 23 года со времени начала работ он вырастил среди степных просторов 149 десятин леса. Лес создавался Граффом так, как сажают сад: в заранее подготовленные ямы переносились саженцы 5—6-летнего возраста и размещались на 2 м друг от друга. Более 31 тысячи деревьев 30 различных пород высадил Графф близ балки Кашлагач и Капитан-Могилы. В размещении пород он не придерживался определённого порядка, и в этом, как увидим ниже, допустил огромную ошибку.

Добившись первых результатов, энтузиаст-лесовод приступил к разработке ещё далее идущих планов, но в 1866 г. совершенно неожиданно последовал приказ сократить все работы до минимума, а школу лесничих закрыть. Тяжёлый удар был смягчён тем, что Министерство предложило Граффу занять в Петровско-Разумовской академии кафедру лесоводства. Оторванный от живого интересного дела он вскоре умер. Спустя 40 лет, Петербургское лесное общество, чтя память учёного, поставило ему в Велико-Анадоле гранитный монумент.

Так, трудами В. Г. Граффа впервые было начато разведение леса на больших площадях в степях нашей страны. В «Лесном журнале» за 1910 г., отдавая должное памяти Граффа, проникновенно указывалось: «В то время как авторитеты Запада — Мурчисон, Нордман, Пешель, Кемп и другие отрицают возможность разведения лесов в открытой высокой степи, русский лесничий доказал, что в степи можно развести лес там, где его нет и, быть может, никогда и не было. С его лёгкой руки степное лесоразведение сделалось нашей национальной работой, работой русских лесничих, а не заимствованной с Запада».

Выращенные Граффом могучие дубы уже более ста лет радуют глаза жителей Донбасса. Они великолепно выдержали испытание временем, чего нельзя сказать о насаждениях из обыкновенного ясеня и ильмовых пород, которые приходилось периодически обновлять и омолаживать.


Продолжателями эксперимента Граффа были лесничие Л. Г. Барк, X. С. Полянский и другие. Они сосредоточили своё внимание на дальнейшем упрощении и удешевлении методов степного лесонасаждения. Им удалось уменьшить стоимость посадок на 1 гектар с 650 до 165 и позже до 45 рублей. Но главный вопрос о том, какие породы наиболее устойчивы и лучше всего подходят к степным условиям — удалось разрешить не скоро.

Барк и Полянский, повторяя ошибки Граффа, считали наиболее подходящим производить посадки ясеня обыкновенного, белой акации, ильма, береста, вяза, но эти породы упорно не приживались и усыхали. Таким образом, ни «барковский» метод посадки деревьев рядами, состоящими из одной породы, ни так называемый «нормальный» тип насаждений, предложенный Полянским, себя не оправдали. Однако последний на одном из кварталов лесничества в целях эксперимента решил ввести дуб. В кустарниковые междурядия клёна татарского и жёлтой акации он высеял жолуди, которые хорошо взошли и дали густую поросль. Последняя позже разрослась в густой, стойкий лес.

Ещё лучших результатов добился лесничий Н. Я. Дахнов, начавший с 1884 г. практиковать посадки дуба вперемежку с теневыми породами — клёном остролистым и липой.

На общем фоне угасавшего леса, посаженного по типу ильмовых культур, чудесными островами зелёных оазисов предстали посадки дуба в содружестве с указанными тенелюбивыми деревьями. Специальная комиссия, работавшая в Велико-Анадоле в 1891 г. над разрешением причин гибели леса, после всестороннего изучения накопленных данных, пришла к выводу, что лесные посадки в степи по ильмовому типу не пригодны и рекомендовала взять в основу дуб, — дерево, давно получившее у народа прозвание «царя степей».

Последующими работами экспедиции В. В. Докучаева на юге страны удалось окончательно доказать правильность такого решения.

Однако удачные поиски видов деревьев, хорошо растущих в степи, — это лишь одна сторона задачи, тогда как причины гибели других пород всё ещё оставались необъяснёнными. Эта проблема к началу 900-х годов получила особое значение, ибо к тому времени из 2 тысяч га леса в Велико- Анадоле основная масса насаждений (84%), состоявшая целиком или преобладающе из ильмовых пород, имела весьма невзрачный вид и в значительной степени напоминала собой лесное кладбище. Лишь частые рубки и посадка леса «на пень» поддерживали его существование: на смену семенным насаждениям приходила молодая поросль. И только после того, как на гибнущих участках начали вводить дуб, древостой значительно улучшился. Там же, где произрастали чистые дубово-кленовые насаждения, лес всегда отличался своей мощностью и густотой и не вызывал никаких тревог за своё будущее. Но таких участков было немного, и практиков-лесоводов не переставала тревожить мысль о возможности лесоразведения в степи вообще.

На протяжении века с начала работ Граффа не утихали горячие споры учёных о судьбах лесничества. Было выдвинуто немало различных объяснений его слабой жизнестойкости. Одни утверждали, что лес и степь антагонисты, и отказывались от продолжения всяких работ по созданию зелёных массивов на юге страны. Другие объясняли неудачи тем, что лес не может выдержать неблагоприятных климатических условий юга и значительной засолённости нижних горизонтов степной почвы. Третьи винили грибные болезни и насекомых-вредителей (Шевырев, например, насчитал их не менее 26 видов). Однако большинство склонялось к мысли, что гибель леса происходит из-за недостатка грунтовой воды и что сам лес порождает его, иссушая почву. В итоге создалось преобладающее мнение, что степное лесоразведение в России не имеет перспектив или, по крайней мере, нерентабельно и малоэффективно.

Конечно, и в царской России нашлось немало трезвых умов, ратовавших за продолжение опытов. Добровлянский и Танфильев рассеяли представление о власти насекомых над лесом, доказав, что вредители нападают на посадки тогда, когда посадки уже находятся в угнетённом состоянии, и лишь доканчивают разрушительное дело, начатое другими вредоносными факторами. Ещё раньше В. В. Докучаев, невзирая ни на какие неудачи, призывал других и сам насаждал леса, ибо знал, что последние являются центрами собирания, хранения и накопления воды в грунте. Работая в Велико-Анадольском лесничестве, создав Хреновский (Каменная степь) в Воронежской обл. и Деркульский на Старобелыцине лесокультурные степные участки, великий почвовед предвидел, что они станут плацдармом для будущего великого наступления на засуху, что благодаря этим лесным форпостам человечество со временем научится переделывать неблагоприятный климат. «Лес может и будет расти южнее пятидесятой параллели», — утверждал В. Р. Вильямс в письме к К. А. Тимирязеву. Но теорию иссушающего действия степного леса на почву и представление о его мнимой способности снижать уровень грунтовых вод удалось окончательно опровергнуть лишь в наше время, на опыте всё того же Велико-Анадольского лесничества.

Летом 1948 г. в Велико-Анадоле собрались со всех концов страны работники науки и производства, специалисты по степному лесоразведению. На совещании обсуждалось много актуальных вопросов, ибо гости первого в мире степного лесничества уже знали, что готовится постановление партии и правительства о плане преобразования природы в степных и лесостепных районах Европейской части СССР. В руках участников совещания можно было увидеть только что вышедшую в областном издательстве небольшую книжку директора Мариупольской агролесомелиоративной опытной станции И. М. Лабунского «Лесоразведение в Донбассе». В ней обобщался вековой опыт лесоразведения и на основе многих неопровержимых данных окончательно развенчивалась «теория», которая рассматривала лес в степи не как собиратель почвенной влаги, а как «насос», безжалостно выкачивающий из почвы последние запасы воды. На эту тему И. М. Лабунским был сделан доклад.

Докладчик рассказал много интересного. Участник Докучаевской экспедиции проф. П. Земятченский в 1893 г. заложил на площади лесничества 16 буровых скважин, чтобы определить глубину залегания грунтовых вод. Спустя 53 года, по инициативе Лабунского, буровые были открыты и проведён вторичный замер воды в них. Оказалось, что во всех скважинах уровень её значительно повысился.

Другие факты говорили о том же. Громадный массив земель колхоза «Победа» Ольгинского района, благодаря близости леса, получил столь мощный приток грунтовой воды, что последняя даже стала выступать на поверхность. По этой же причине колхоз «Победа» в исключительно засушливый 1946 год сумел собрать в среднем по 21 центнеру озимой пшеницы с гектара, обильный урожай картофеля и других культур. Вблизи верховьев облесённой балки Кашлагач, где 30 лет тому назад простирались выжженная степь и пыльные участки пахотных земель, ныне раскинулся заболоченный луг с зарослями камыша. И так везде: балки обводнились, появились во многих местах родники, уменьшился поверхностный сток, лесничество дало начало новой степной реке.

Вывод из всего вышесказанного напрашивался сам собой: не увеличение количества выпадающих атмосферных осадков (норма их не изменилась за последние 90 лет), а лишь лесная растительность явилась причиной обводнения донецкой степи. До 1000 гектаров окрестных пахотных земель получили благодаря зелёному массиву, созданному человеком, обильное «подземное» орошение. Лес не иссушал степь, а обводнял её. Молодой исследователь с неотразимыми фактами и цифрами в руках обосновал представление о лесе как о «магазине влаги» и наголову разбил вредную теорийку о «лесном насосе», родившуюся за границей и долго пользовавшуюся признанием у нас^*.

_________
^*Нельзя всё же не отметить сложности вопроса о влиянии леса на водный режим почвы. Это влияние зависит от общих физико- географических условий, от того, в каком виде растёт лес, полосой или сплошным массивом, от состава древесных пород, от возраста древостоя и проч. — Примеч. редакции.

Но что же тогда привело к преждевременной смерти сотни гектаров насаждений, заложенных Граффом, Барком и Полянским? Вековой опыт лесничества раскрыл существо вопроса, и теперь нетрудно получить на него правильный ответ. Однако для этого пришлось по-новому осмыслить давно известные факты, осмыслить не с позиций догматической науки, а с позиций мичуринского учения, творческой советской биологии.

Жизненная практика и передовая наука показали, что основной причиной гибели леса послужил недоброкачественный состав древесных пород, биологические особенности которых не соответствовали данной естественной среде. Не лес в целом оказался инородным организмом для степи, а лишь его отдельные составные части — некоторые виды древесной растительности. Люди неудачно размещали в пространстве древесные породы, неудачно создавали лесные биоценозы, слабо сопротивлявшиеся степной растительности, внутренне непрочные и даже антагонистичные. Мичуринская агро-лесотехника, новая лысенковская трактовка вопроса о межвидовой борьбе, развенчание старых представлений о внутривидовой конкуренции помогли нам установить во всех деталях существо вопроса, беспокоившего целое столетие умы человечества.

Первые лесничие Велико-Анадоля остановили свой выбор на ильмовых породах. Последние, как известно, несут ажурную крону листьев, пропускающую много света к почве. Благодаря этому в таких лесах создаются благоприятные условия для нашествия степной травянистой растительности, которая может легко подорвать жизнестойкость древесных насаждений. Практиковавшиеся раньше посадки по садовому типу усугубляли положение вещей: редкий лес плохо сопротивлялся степным невзгодам.

Когда лесоводы перешли на так называемый «нормальный» тип посадок, более загущённый, с подеревным смешением в рядах лесных пород, они не учли другого: жестокой борьбы, возникающей при таких обстоятельствах между разными видами деревьев. Что может быть нелепее, с нашей точки зрения, когда в одном ряду через каждые 60 см высаживались поочерёдно саженец дуба, потом саженец ильмовой породы, далее дерево ясеня, клёна, ильма и снова дуба? Но тогда это считалось правильным, ибо таким путём достигалось рассредоточение пород, условие, требовавшееся для смягчения надуманной внутривидовой конкуренции.

Что же получилось в действительности? Судьбу такого леса великолепно нарисовал Т. Д. Лысенко в беседе с корреспондентом журнала «Огонёк». «Молоденькие деревца, — сказал акад. Лысенко, — хотя и разных видов, в первые годы своей жизни ещё не могли мешать друг другу. Вначале эти посадки от нашествия степной травяной растительности защищал человек путём многократной обработки почвы. Обработка полос производилась до тех пор, пока деревца не сомкнутся кронами. После этого посадки должны были уже сами противостоять степной травянистой растительности. Но когда деревца разных видов, перемешанные друг с другом, смыкались ветвями, между ними наступала жестокая межвидовая конкуренция за свет и влагу. И прежде всего жертвой схватки становился дуб — как раз главная лесная порода. .. Деревья же других пород, уничтожив деревца дуба, сами по себе, после прекращения обработок почвы, оказывались неустойчивыми против степных невзгод... Поэтому-то посадки «нормального» типа вначале, в первые годы, пока их обрабатывали, своим развитием радовали лесоводов, а потом приносили им разочарование: начинали погибать, усыхать».

Так, прежние лесокультиваторы, спасая свои детища от несуществующей внутривидовой конкуренции, ставили их под удар межвидовой борьбы. И лишь в тех случаях, когда практики- лесоводы, по той или иной причине, пренебрегали неправильными рекомендациями старой теории и поступали по своему, они добивались удачных результатов. Нарушением всех прежних канонов степного лесоразведения явились дубово-кустарниковый тип культур Полянского и древесно-теневой Дахнова, давшие, однако, как мы видели выше, чудесные жизнестойкие посадки. В их основу положен дуб — дерево-богатырь, с глубокими разветвлёнными корнями и с густой кроной листвы, не позволяющей селиться в лесу сорнякам и степной растительности, дерево, стойкое против вредителей и грибных заболеваний, но требовательное и капризное в своём «детском возрасте». Из-за последней причины лесоводы не сразу научились выводить дуб «в люди». Он очень медленно развивается в первые годы, чувствителен к заморозкам и боится сорняков — пырея, полыни и проч. Для того, чтобы уберечь всходы дуба от вредных внешних влияний, для него подобрали растения-спутники: акацию, клён остролистый, липу, получившие у лесоводов прозвание «шубы дуба» —растения, хорошо уживающиеся с ним и в последующее время.

«Дахновский» тип леса, несколько улучшенный в наше время, стал таким образом основой для создания долговечных степных насаждений. Сейчас уже не может быть никаких сомнений в том, что лес в степи прижился, что будущее за ним. В одном Велико- Анадоле до 3 тыс. га хорошего леса. Если же сосчитать «дочерние» зелёные массивы лесхоза, то искусственные посадки достигли здесь немалой величины — 8 тыс. га. С каждым годом их площадь будет разрастаться.

Великий сталинский план по борьбе с засухой вырос из научных опытов, на базе достоверных фактов, собиравшихся длительное время нашими учёными в разных уголках страны. Разрабатывая грандиозный план преобразования природы, правительственная комиссия использовала в значительной мере и результаты работ Велико-Анадольского лесничества, являющегося живым музеем степного лесоразведения и прообразом будущих зелёных крепостей, о которые разобьётся вредоносная сила восточных суховеев и которые «погасят» действие любой засухи.

Великим планом определены и новые задачи самого лесничества. Главные из них: разработка и внедрение в практику системы гнездового посева леса, предложенной Т. Д. Лысенко, и оказание всесторонней помощи колхозам и совхозам в создании полезащитных полос. Немало их будет создано и в Донбассе. В одной лишь Сталинской области к 1965 г. должно быть посажено 45 600 га леса. Но этот срок слишком отдалён, и люди, воплощающие в жизнь светлую волю партии и правительства выдвигают свои встречные планы — создать зелёные массивы раньше на 5—7 лет. В связи с этим работникам лесхоза надо быстрее обучить искусству лесоразведения громадную армию колхозников, быстрее снабдить их семенами и саженцами, заложить питомники, приобщить к лесному делу многомиллионный актив преобразователей природы.

Со всех концов степной и лесостепной зон СССР прибывают сюда учёные-ботаники, практики-лесоводы, и любители за советами, указаниями, молодыми побегами — потомством растений, приспособившихся к условиям степной жизни. Всех приезжающих сюда поражает красота густого упорядоченного леса — дела рук человеческих. Это своеобразный ботанический сад, где собраны лишь те породы, которые могут произрастать в условиях степных почв и климата: дуб, полевой и остролистый клён, обыкновенный и пенсильванский ясень, липа мелколистая, вяз обыкновенный, жёлтая акация и другие. В лесу много прудов. Здесь царит всегда полумрак и прохлада, щебечет множество птиц. Почвенный покров мёртвый; любителям грибов есть где приложить свои руки.

Велико-Анадольский лес сейчас самый крупный в Донбассе, но не за горами время, когда шахтёрский край покроется новыми зелёными массивами искусственных посадок. Наука и опыт доказали такую возможность, и люди Донбасса претворяют её в действительность. Красоты индустриальных ландшафтов и ландшафтов природных в стране социализма не исключают друг друга, — больше того: со временем они сольются в одно гармоническое целое.

Мы опередили самый смелый размах мечты. Романист В. Ф. Одоевский свыше 100 лет тому назад в утопической повести «4338 год» писал: «Нельзя сомневаться, чтобы люди не нашли средства превращать климаты или, по крайней мере, улучшать их». Предположение писателя оправдалось, но для этого человечеству пришлось ждать не две с лишним тысячи лет, а всего лишь столетие, ибо уже в сталинскую эпоху успешно разрешается эта задача.

Искусственные леса недалёкого будущего, леса 60-х годов будут зримыми, реальными чертами коммунизма, строящегося в нашей стране.