Этнокультурные группы русских на Алтае. История торговых отношений купцов с алтайцами во второй половине XIX - начале XX века

Социальная структура русского населения была довольно сложной. Основную часть русского населения составляли переселенцы. Переселенцами называли людей из различных регионов Российской империи, которые пришли и поселились на Алтае в XVIII — начале XX вв. Среди них были как государственные крестьяне, так и беглые крепостные. Со временем они обустраивали себе здесь дом, заводили хозяйство. Переселялись, как правило, большими группами людей, чтобы было легче обрабатывать новые земли. В основном это были середняки и бедняки, которые шли на Алтай в поисках лучшей жизни. Они платили оброк государству и несли воинскую повинность. Несмотря на то, что новое хозяйство переселенцы возводили практически с нуля, от своих повинностей они не освобождались. Им только давали лес, необходимый для постройки и топлива [5]. Так что переселенцам жилось гораздо хуже, чем крестьянам в остальной части Российской империи.

Вместе с развитием горнорудного дела на Алтае появились так называемые приписные крестьяне. Их положение было еще более тяжелым. Помимо того, что они были лично зависимы, им приходилось нести двойную повинность: государственную и горнозаводскую. В их обязанности входило обеспечение заводов сельскохозяйственной продукцией, выполнять самую тяжелую работу: добыча, плавка и перевозка руды и многое-многое другое.

Наиболее высокое социальное положение было у канцеляристов колывано-воскресенского горного начальства, земских управителей, наместников и приказчиков заводов [1, 6]. Сословные привилегии оказывали влияние на сознание, образ жизни, привычки и традиции различных групп населения. В дореволюционной России сословная принадлежность была иногда более важна, чем национальная. Но не последнюю роль играло и вероисповедание.

В 1654 г. патриарх Никон провел церковную реформу, в результате которой произошел раскол русской православной церкви. Не признававших новую веру стали называть староверами, старообрядцами, раскольниками. Спасаясь от преследований, они бежали на окраины страны, в том числе и на Алтай. Местное население принимало их дружелюбно: кормило, давало ночлег.

Но и в старообрядческой среде все было не так гладко. В конце XVII — начале XVIII вв. старообрядцы разделились на «поповцев» и «беспоповцев». Они обучали детей чтению, письму, вероучению.

«Поповцы» — это те, кто не отказался от священников. Их несогласие с новой верой затрагивало только обрядовую сторону и не касалось сути вероисповедания. Крупнейший центр «поповцев» был на реке Керженец. Отсюда и название старообрядцев на Алтае — «кержаки». Правда, зачастую, данное название носит негативный характер. Это объяснялось тем, что старообрядцы относились к переселенцам с презрением, так как считали, что те предали истинную веру, когда приняли церковную реформу. Такое пренебрежение вызывало в крестьянской среде естественную обиду.

Другое направление — «беспоповцы», отличались тем, что они не признали и духовенства. Религиозные обряды в их среде проводили «дьяки», или «старики». Причем ими могли быть как мужчина, так и женщина. Для молитв они строили специальные дома: «Молельные дома», «Молельни», «Часовни». Их центр располагался на реке Выге. Их учение называлось «Поморским». В нем говорилось, что антихрист воцарился на земле, истребил все церковные таинства, включая священство и брак.

Для сохранения чистоты своей веры старообрядцы стремились вступать в контакт с переселенцами как можно реже. Им представлялись греховными формы развлечения и досуга, которые были распространены у крестьян. То, что разрешалось православным-никонианам, запрещалось в среде старообрядцев. В основе хозяйственной культуры старообрядцев лежали духовно-нравственные стимулы предпринимательской деятельности. Они занимались охотой, рыболовством, торговлей, собирали кедровые орехи. Особенно процветало мараловодство и коневодство [9].

После поселения на Алтае старообрядцев выделились еще две этнографические группы русских: поляки и каменщики.

Поляки — это потомки русских старообрядцев Калужской, Тульской, Рязанской, Орловской губерний, которые во второй половине XVIII в. были переселены в административном порядке в Сибирь. Они в течение двух веков поддерживали только внутрисемейные брачные связи, избегая вступать в брак с представителями других сибирских этносов.

Каменщики, или бухтарминские каменщики, алтайские каменщики, бухтарминцы — это группа русских, сформировавшаяся в XVIII-XIX вв. в многочисленных труднодоступных горных долинах бассейна реки Бух-тарма и высокогорной Уймонской степи у истоков реки Катунь. Это выходцы из семей старообрядцев, преимущественно беспоповцев, которые занимались охотой, сельским хозяйством, рыболовством, пчеловодством, позднее мараловодством, обменивали добытые меха и продукты на товары у соседей. Правительственный гнет на них почти не отразился, благодаря некоторой удаленности территории [10, 11]. Некоторые деревни старообрядцев существуют и в наши дни.

Cтруктура русского населения на Алтае была довольно непростой, делясь по территориальным, конфессиональным, культурно-бытовым признакам, имея свои особенности, что, в конечном счете, приводило к появлению обычаев и ритуалов, отличных от остальной части России. Значимую роль в формировании структуры русского этноса играло межэтническое взаимодействие с местными племенами. Алтайцы и русские жили бок о бок, что приводило к взаимной интеграции культур и быта. Языковое различие на уровне диалектов и говоров также играло не последнюю роль.



Шебалино — большое село (районный центр) в 120 км от Горно-Алтайска. Село основано бийскими купцами в 1833 году как перевалочный пункт по Чуйскому тракту, но только в 1860 г. здесь появились первые русские переселенцы — всего 8 человек, причем расположились они здесь незаконно — землями здесь владели «горные калмыки» (ойроты, теленгеты) — и жили в постоянном страхе, что их выгонят; затем к ним присоединились крещеные алтайцы. В 1893 году население Шебалино составляло уже 440 человек (70 дворов). Таким образом шло расселение русских по Чуйскому тракту. Название села происходит от фамилии смоленского купца второй гильдии Шебалина, который первый построил здесь свою заимку — несколько юрт, использовавшихся для складирования товара. Затем здесь же расположили свои склады другие купцы. Бийские купцы вели интенсивную торговлю с местным населением, а затем с Китаем и Монголией. Именно их стараниями был проложен торговый путь из Бийска в Чуйскую степь. В Россию везли зерно, скот, орех и пушнину, китайцы приобретали маральи панты. Купец Чендеков владел в Шебалино кожевенным заводом, на котором работали батраки, мельницей, и маслобойкой, тоже с размахом занимался торговлей.

Самым богатым шебалинским купцом в начале ХХ века был Алексей Попов — он имел два маральника, а за продажу шерсти, кожи, ореха, пушнины, маральих пантов он за один сезон выручал по 60-70 тыс. рублей. Дом-музей купца Попова сохранился и является достопримечательностью села.

После революции, в Шебалино очень быстро установилась Советская власть. Уже в декабре 1917 в Шебалино был избран Совет Крестьянских и солдатских депутатов, организатором был В.И. Плетнев, который был сезонным работником у купца-мараловода Попова. Здесь же был организован один из первых на Алтае красногвардейский отряд, он был многонациональным — в него входили русские, алтайцы и др. В советские времена вблизи Шебалино существовал маралосовхоз, преобразованный в оленесовхоз после 1933 года, когда 204 пятнистых оленя были доставлены из Уссурийской тайги.

Интересно, что изобретенный здесь М.П. Аксеновым панторезный станок был сначала востребован всеми мараловодческими хозяйствами Алтая, а затем получил и всесоюзную известность. В предвоенное время маралы из совхоза демонстрировались в Москве на ВДНХ.



Во второй половине ХIХ - начале ХХ века Горный Алтай представлял собой экономическую окраину России, однако сырьевой потенциал региона был огромен. Обладая немалым предпринимательским опытом, купечество близлежащих регионов, в числе которых были и бийские купцы, обратило своё внимание на Горный Алтай - настоящую кладовую естественно-природных богатств. Русские купцы ездили в горы Алтая начиная с конца ХVIII в. первоначально от случая к случаю. Вместе с тем такие поездки, как правило, были сопряжены со значительными трудностями. Незнание местных законов, обычаев, традиций приносило первопроходцам немало разочарований и убытков. В. Радлов, описывая свое путешествие по Горному Алтаю, приводит один поучительный эпизод, происшедший с неким купцом. Приехав торговать к сойотам (тувинцам), он ничего не принес в дар зайсанам. Несоблюдение векового обычая горцев (правда, по незнанию) дорого обошлось купцу: он был обкраден местными аборигенами. Они забрали весь его товар и увели всех его лошадей. Незадачливый торговец хотел пожаловаться, но слушать его просто никто не стал. Так, ничего не добившись, ему пришлось пешком отправиться домой [11].

Принимая во внимание все недочеты первых путешествий в горы Алтая, купцы стали впоследствии ездить туда уже группами, а не поодиночке. Привезя товары, они складывали их в одном месте, обязательно закрывали войлоком и охраняли. Для этого часть прибывших садилась вокруг этого войлока, а другая - отправлялась торговать. Учитывая печальный опыт предшественников, оставшиеся знали, что аборигены, несмотря на полученные подарки, все же будут пытаться что-нибудь украсть у приезжих. При этом последние помнили, что какие бы действия ни предпринимали инородцы, им ни в коем случае нельзя вставать с места и догонять их, ибо пока они будут пытаться возвратить ворованное, их соплеменники тем временем сумеют растащить оставшееся. Поэтому, чтобы избавить себя от такого рода неудобств, торговцы стали сразу же по приезде преподносить зайсанам подарки. Гостям обещали, что во время их пребывания в кочевье и торговых операций весь товар останется у них в целости и сохранности. Подобные гарантии стали приносить купцам немалые прибыли. Убедившись в выгодности таких поездок, торговцы стали налаживать с алтайцами более регулярные торговые связи.

На первых порах торговля с аборигенами Алтае-Саян была исключительно меновой. Так, за русский товар ценою в один рубль ассигнациями выменивали «сойонских» товаров на пять рублей. За один фунт табака брали тулуп или столько меха, сколько его было необходимо на пошив тулупа. Последний же, к примеру, у черневых татар Алтая стоил пять рублей ассигнациями. За фунт железа на Кемчике брали, как правило, две овчины [Там же]. Отсутствие торгового опыта со стороны местного населения, незнание реальной цены на различные виды товаров умело использовалось русским купечеством в своих целях. Путём обмана, обсчёта инородцев торговцы, по свидетельствам источников, накапливали себе огромные состояния. «Торговля, - отмечалось в одном из них, - довольно прибыльное дело для торговцев, умеющих разными правдами и неправдами извлекать из одного рубля три и более» [12].

Местное же население, не раз подчеркивали современники, являлось обладателем богатейших сырьевых ресурсов, но оно не ведало его реальной ценности, а потому и отдавало, к примеру, соболя за нитку дешевых стеклянных бус. «Инородец, - писал один из дореволюционных авторов, - словно малое дитя, увлекается блестящими, но дешевыми игрушками, украшениями, за которые готов отдать лучшие произведения своего труда» [17, с. 102]. Так, если в Бийске пачка медных пуговиц (600 штук) продавалась за 30 коп., то у себя в кочевье инородец приобретал каждую пуговицу за одну копейку [5, с. 131].

Торговец свой товар продавал по очень высокой цене, а инородческий всегда оценивал по самой низкой. Так, если рыночная стоимость одного пуда ореха составляла 1 руб. 20 коп. - 1 руб. 50 коп., то покупался он у инородца всего за 50-60 коп. [16, с. 42], т.е. затраты покупателя на приобретение указанного количества продукции сводились к минимуму.

Важным каналом накопления купцами, в частности бийскими, немалых состояний была торговля в долг. Приезжая в алтайские стойбища, они начинали заводить нужные знакомства, широко используя для этого спиртные напитки. Как показывала практика, большинство должников были не в состоянии выплатить все долги сразу и просили об отсрочке. Этот вопрос практически всегда решался положительно, правда, при условии положения на остаток долга нового процента. Таким образом, стоило инородцу хотя бы один раз попасть в долг к торговцу, выбраться из него уже не было возможности. Долговая кабала продолжалась пожизненно. Известен случай, когда за несколько беличьих шкур и два шила, т.е. за товар общей стоимостью 28 коп., суд присудил получить истцу с двоеданца, проживавшего около Чибита, 81 быка [9]. Если должник был не в состоянии рассчитаться с купцом, то последний начинал взыскивать долги с родственников должника.

Наряду с вышеописанным существовали и другие методы торгового сотрудничества аборигенов с купцами. Известно, что наиболее опытные из них торговали с местным населением обязательно на скот. Но, приобретая его на свои товары, они заранее договаривались с хозяевами об оставлении купленного скота у них на зимовку. При этом оговаривалось, что они целиком и полностью отвечают за его сохранность.

Приплод, появившийся за зиму от купленного купцом скота, считался его прибылью. Таким образом, к весне в купеческом стаде вместо 100 купленных животных числилось уже 120-130 голов. Оставался купеческий скот у инородца в течение лета, нагуливая вес на его пастбищах. И только осенью купец забирал значительно увеличившееся стадо упитанных быков, коров и баранов, не затратив ни малейших усилий, ни дополнительных расходов на его содержание и уход.

Торговые операции, производившиеся в горах Алтая, разоряли не только рядовых алтайцев. От такого рода предпринимательства несли убытки даже владельцы огромных стад - это богатые и влиятельные люди. К примеру, богатый теленгит Сана, имевший в своем хозяйстве 100 верблюдов и примерно 600 лошадей, после ряда торговых сделок с русскими купцами остался владельцем только 30 лошадей и 10 верблюдов [6, с. 142]. Богатый скотовод Куйха за шесть лет сотрудничества с «танышем» (другом, знакомым) оказался полностью разорённым. В его хозяйстве из 2000 лошадей не осталось ни одной [Там же]. Среди разорившихся богатеев значились Эльдень, Чердок, Кэдиспей, Челтуй, Чэнэ, Ака и другие состоятельные инородцы [Там же].

Известно, к примеру, что именно для таких целей и содержал Аргымай Кульджин специальный штат воров, которые уводили и убивали скот у его конкурентов. Однако от этих разбойных акций неизменно и в первую очередь страдали рядовые алтайцы [3, с. 29].

Таким образом, торговые операции в алтайских стойбищах осуществляли как русские, так и алтайцы. В процентном соотношении это выглядело примерно так: в 1897 г. участие местных баев в данной торговле составляло 33%, соответственно оставшиеся 67% приходились на торговые операции русских купцов [Там же, с. 130]. Чтобы устранить конкурентов, предприниматели использовали различные приемы и методы.



Данилин Андрей Григорьевич вместе с Л.Э. Каруновской собирал этнографические материалы у русских, алтайцев и телеутов в Шебалинском, Усть-Канском и Онгудайском аймаках. Но особое внимание исследователя привлекла проблема религии этих народов. А. Г. Данилин активно принимал участие в становлении и развитии общественных и культурных нововведений того времени. Оказывал помощь в становлении краеведческого музея Алтая, участвовал в обсуждении вопроса по переходу алтайцев к новому алфавиту (на латинице), отснял большое количество фотографических снимков, тем самым, зафиксировав важные стороны жизни алтайцев того времени. Умер в 1942 г. в блокадном Ленинграде. Научный архив ученого сохранила и передала семье Л.Э. Каруновская.