Творчество

У этого рассказа есть небольшая предыстория. Однажды решилась из любопытства пойти накануне Пасхи в церковь вместе с группой знакомых. Не знали, что двери вечером закрывают до самого утра. Так и вышло, что осталась на всю ночь внутри церкви. Много людей, благовония, служба...

Летом 1976 года в Мурманске была обезврежена банда торговцев оружием. Случай для тех времен дичайший, в те времена торговать оружием было как-то не принято. Когда всех злоумышленников переловили, выяснилось следующее. Жители одного из поселков Кольского полуострова с лодки на одном из озер, узрели на дне сквозь прозрачную воду какие-то ящики. Водолазного снаряжения у них не было, хлебнув взятого на рыбалку шила (так здесь называют спирт), нырнул в ледяную воду (она там всегда ледяная) и обвязали один из ящиков веревкой. Усилиями коллектива ящик был вытащен и вскрыт...

Собеседник был тощ и черен как шпала.На мои вопросы отвечал лениво, цедя слова сквозь зубы. Ему было скучно и неинтересно рассказывать. И даже кофе не помогало его разговорить. Каждый ответ я вытягивал у него клещами...

-Дедушка расскажи сказку! -Внучек, некогда мне, иди лучше в интернете посиди. -Надоел этот интернет, дедушка,там только и делают что словоблудием занимаются. -Прямо как бабы и дети малые. -Ну тогда слушай сказку, внучок.

В некоторых славянских языках ирис называется перуникой Перуника - грозовое небо С проблесками молний молодящих, Тёмно-фиолетовый цветок. Голубым и розовым ты не был, Генератор страха, грех манящий, Ирис – эрос, рваный лоскуток!

... В тот день я вдруг понял, что с этой войны он не вернется. Не могу объяснить почему. Это было как видение, как вспышка, как чей-то голос за спиной. Может быть, мне это сказала та ворона...

Усердно помолившись богу, Дружина собралась в дорогу. Блестят на солнце латы, стрелы, Бойцы в дружине очень смелы.

Солнце, дневной обежав свой маршрут, Медленно тонет вдали за горою. Пурпурной сетью солнечных пут Лес на горе объят той порою.

Что-то пошло не так. С самого начала. Вернее, всё пошло не так. Этот день начался не так, как обычно. Вопреки всем приметам и забубонам, с утра побрился. Какого чёрта? Ведь знал же: по старой спецназовской примете, перед заданием – никакого бритья, никаких стрижек. Пацаны достали фотоаппарат, решили сфотографироваться на память. Никогда этого раньше не делали – дурная примета. Хорошее вышло фото.

Весеннее солнышко ласково пригревало спину старика в старомодном, но аккуратном и чистом плаще. Он шёл по обочине дороги, опираясь на палку и старательно обходя лужи. Разные мысли посещали его седую голову, на которой блинчиком красовался такой же старомодный берет. Чтобы скрасить дорогу, старик искал и находил собеседников в настоящем и прошлом. Мысли причудливо блуждали между тем, что он видел и чувствовал сейчас и что пережил десятилетия назад...

Катя достала из сумки старенький потертый кошелек и, открыв его, потрясла над кухонным столом. Из кошелька выпало несколько мелких монеток и одна достоинством десять рублей. И больше ничего. "Да, негусто, - подумала Катя. - Надо срочно что-то решать..."

Любит, дед загадки загадывать. Ну, то есть, это для окружающих загадки – самому-то ему всё просто и очевидно. А через то манера такая: начнёт что-нибудь говорить об эдаком, и поначалу увлечённо так. Успевай запоминай. А потом – как будто запал заканчивается. Доходит до какого-то момента, и всё. Не интересно ему дальше. Видать, уже конец своей истории придумал, и скучна она ему стала. И хоть упросись – всё, чай допьёт, и за работу снова.

Пространный разговор на крыше. О Богах, их возможностях... о ходе вещей, происходящих событиях в стране, Сталине и кое-что ещё...

- Как же мне нравится у тебя в гостях! И чай твой, и сушки вот эти вот с мёдом. Под них и разговоры о всяком эдаком вести как-то само собой получается. Не чувствуешь себя смешным, глядя как бы со стороны. - А ты вот сны свои часто запоминаешь? - Прямо скажем, неожиданный вопрос. Тем более что как раз о своём одном сне тебе рассказать сегодня хотел. И как это у тебя всё время угадывать меня получается?

Последний раз Василий читал газету, готовя политинформацию, еще во время своего обучения в ПТУ двадцать лет назад, а по радио он слушал музыку, сразу переключая на другой канал, если начинались какие-либо сообщения. От любых новостей и передач такого толка у него начинались ужасные головные боли. Вот именно так и ускользнула от него информация о нарастающем конфликте между Китаем и Россией...

Русский появился в нашем городе летом. Ну, вы знаете – про то, как их раздолбали войска Демократической Коалиции, как тех, кто остался, было решено рассеять – потому что, как решил Международный Трибунал по преступлениям России перед человечеством, за все время своего существования и эта страна и этот народ продемонстрировали, что они являются постоянной угрозой миру и свободе. Молодежь отправили в лагеря национальной переидентификации – в Африку, Австралию, на север Канады, а тех, кто постарше, распределили по разным странам. Самых опасных загнали на Аляску. А облученных и зараженных – кое-где пришлось шарахнуть по ним ядерными зарядами – эвтаназировали. Из соображений гуманности. Ну, вот и попал к нам в город один русский...

В три часа ночи в квартире пожилого профессора одного из московских университетов раздался телефонный звонок. С трудом оторвав голову от подушки, и еще толком не проснувшись, профессор где-то на пятом звонке поднял трубку и сиплым ото сна голосом поинтересовался: – Кто это? – Учитель, спасайтесь!!! – прямо в ухо громко зашептал ему чей-то взволнованный голос. – Они все-таки решились!!! Немедленно уезжайте, иначе завтра будет поздно. Только что принято решение… простите, не могу больше говорить. Удачи Вам и прощайте!!! – в трубке раздались короткие гудки.

В то лето мы пололи турнепс в комсомольско-молодежном лагере. Мне было 14. Я зачитывалась книжками братьев Стругацких (их выдавали только в читальном зале), планировала посвятить свою жизнь служению Большой Науке, и как-то странно у меня умещалось в голове: в Париж я попасть даже не надеялась (железный занавес советских времен!), а вот на посещение в будущем Пояса астероидов рассчитывала вполне серьезно...

ГИТЛЕР ЕЛЬЦИНУ (до смерти последнего) Зиг-хайль, Борис! Пишу тебе из ада. Здесь очень плохо, впрочем, я привык. Мы все тут были бесконечно рады, Узнав про твой блистательный блицкриг. До нас и раньше доходили слухи, Что ты сумел Россию разорить, Что мрут, как мухи, дети и старухи, И нет гробов, чтоб всех похоронить...