Зашумел последними злыми вьюгами март, прозванный в народе свистуном-березором. Еще скована земля ледяным панцирем, еще покрывают поля снежные скатерти, но уже носится во влажном воздухе предчувствие весны, которая собирается с силами, чтобы дать царству сна решительное сражение.

Просечное железо широко применялось в России во второй половине прошлого века в ажурных балконных оградах и фронтонах крылец, в венчающих крыши железных вазах с цветами. Радость красоты коснулась и дымников. Увы, недолог их век: в лучшем случае несколько десятков лет — и прогорает металл.

— Сноп полевой, он же раскидистый. Стоит подпоясанный, натурально человек. Он мне первые мысли и дал, как кукол делать. Когда начинала, то думала, как же быть: ведь головы-то нет, ног-то нет, рук-то нет! Что же это за кукла? Я — к бабушке одной: «Как раньше делали?» — «Делать, говорит, делали, а как, не знаю». Вот и вспомнила я про снопы.

Века жило на Руси редкостное теперь искусство владимирских рожечников.

То, что в Вертлове живет необычный человек и незаурядный мастер, я понял задолго до приезда сюда и знакомства с ним. Произошло это в Москве, в Центральном выставочном зале, где проходила большая выставка произведений самодеятельных художников страны.

«Возьми три фунта свинцу да два фунта олова и сожги оные вещи в пепел, которого после возьми 8 мерок, 4 мерки жженого голышу да 4 мерки соли. Потом все оные вещи стопи вместе, то получишь весьма изрядную поливу...»

Выточенные из дерева тонкие палочки — коклюшки — издавали в руках Анны Васильевны нежный перестук. Уследить за мельканием пальцев потомственной вологодской кружевницы я, как ни старался, не мог. Да это и неудивительно, ведь плетение кружев — наука не простая, ей обучаться надо не один год. Анна Васильевна Груздева из своих семидесяти восьми лет плетет их семьдесят два.

Фатьяновых в Селище — через дом. Патриарх фамилии, Мартын Филиппович,— фигура для любителей народного искусства легендарная. В последние годы ни одна крупная выставка без его туесов не обходится.

Даже по здешним понятиям было холодно — шел мокрый снег, а сугроб под северной стеной дома хоть и съежился с зимы, почернел, но таять не спешил. Когда я летел в Лешуконское из Архангельска на самолете — а только так сюда и можно добраться,— то первый час полета над пинежской тайгой снега не видел. Как спички стояли ели на желтоватом ковре непроходимых болот, и только когда пролетали над водоразделом Мезени и Пинеги, между деревьев начали виднеться белые пятна, затем их стало больше, а вскоре снег лежал сплошным покровом. Была середина июня.

— Глину я беру в моей родной деревне Ананьино — это километрах в трех отсюда. Она там вязкая, чистая, без каменьев, выносит большую жару. Из нее хоть посуду, хоть игрушки делать можно.— Семен Иванович Рябов рассказывает, а пальцы его разминают комок темно-коричневой глины. — Заготавливаю ее летом: зимой замерзнет — ломом не пробьешь. Набью кусочков глины — она у меня в сенях лежит,— в ведро положу и ставлю его к печи. Когда оттает, кипятком залью — глина вся разбухнет. Руками ее разминаешь, пока не сделается мягкой, вязкой...

Грузный никелированный самовар наконец запыхтел на кухне, и Александр Иванович внес его в горницу, поставил с подносом на стол и дунул в угли. Потом насыпал в фарфоровый чайник полную горсть заварки, открыл краник, и оттуда с шипением брызнула тонкая струя кипятка. Александр Иванович закрыл чайник крышкой, поставил его на венчик самовара, накрыл ватным колпаком.

Иван Купала (Янко Купала) — народный праздник летнего солнцестояния — известен под разными именами по всей Европе. Он продолжается два-три дня, достигая своей кульминации в ночь на 24 июня — самую короткую ночь года. В свое время церковь приурочила 24 июня ко дню Рождества Иоанна Крестителя. Эта уступка была продиктована необходимостью придать христианский оттенок древней традиции, с которой люди упорно не желали расставаться.

Так бы сидел на лавке и слушал быстрый говорок Анны Андреевны Сазановой, крешневской старушки, заводилы всей деревни. Все она знает, все она помнит, все она умеет и успевает. Лето еще только-только начинается, никто из деревни и гриба не видел, а у нее полный кузовок березовиков — все ахают: когда успела в бор сходить — ведь не близко. А она смеется, маленькая, сухонькая, живая.

Книга о народном искусстве, о возрождении в наши дни отдельных забытых художественных ремесел, о труде художников-миниатюристов, гончаров, резчиков по дереву, вышивальщиц, ковроделов и др.

Рассказы о праздниках народов нашей страны — русских, украинцев, литовцев, латышей, молдаван, таджиков, даргинцев, манси, якутов.