Вы помните о том, что Вагнер-Яурег и Уитней указали путь к победе над шаудиновским бледным чудовищем, которого сам Уарсзин изобличил как главнейшего из микробов, вызывающих дегенерацию тканей. За самое последнее время другие исследователи открыли еще одного виновника разнообразнейших разрушений основного вещества жизни, микроскопического, смертоносного негодяя.

Точно так же как бледное чудовище обманывает свои жертвы, оно снова и снова разрушало надежды как будто уже победивших его людей. Не прошло и трех лет с тех пор, как Борде и Вассерман нашли способ так замечательно разыскивать спирохет в их засадах, когда Пауль Эрлих, веселый еврей и химик, открыл свой могущественный сальварсан 606. Первое же впрыскивание этого препарата изгоняло из кроликов всех спирохет.

Жюль Борде был таким же типичным маленьким представителем романской расы, каким могучим германцем был Фриц Шаудин. Слава Борде огромна в бактериологических кругах, но миллионы страдальцев, которым он дал возможность защищаться от смертельного удара бледной спирохеты Шаудина, не знают его имени.

Все началось с того, что Фриц Шаудин был посажен за работу, которая его совсем не интересовала. Современная борьба со страшнейшим бичом человечества разгорелась в конце февраля 1905 года, вскоре после того, как императорское министерство здравоохранения приказало Шаудину прервать его собственные научные исследования.

Нильс Финзен, трагический датчанин, искал солнца в туманах Копенгагена, не нашел его в достаточном количестве и изобрел искусственное солнце. Это было первое искусственное, сделанное человеком, солнце... Ове Страндберг был достаточно решителен для того, чтобы этим искусственным солнцем лечить людей, находившихся в последней стадии туберкулеза, считавшихся приговоренными к смерти...

Мужественный Финзен, вероятно, как солнечный свет, оказывал огромное вдохновляющее влияние на работавших с ним людей. В них словно погасло что-то, когда он умер. Как иначе объяснить девятилетний промежуток между намерением Финзена начать применение солнечных ванн и осуществлением этого намерения в Финзеновском институте?

Однажды датчанин Финзен сидел, задумавшись над своими медицинскими книгами, и следил глазами за кошкой, дремавшей на крыше. Она все время переходила из надвигавшейся на нее тени снова на солнце. В Данни солнце бледное, и когда Финзен захотел изобрести искусственное солнце, датские врачи осмеяли его. Поэтому, своего первого пациента, страдавшего волчанкой, он лечил не в больнице, а на Копенгагенской электростанции, где инженеры отнеслись к нему серьезно.

Не настоящая ли лаборатория — голова человека? Его сообразительность, глаза и руки — не лучшие ли его приборы? Майнот — практикующий врач — нашел средство борьбы с одной из самых таинственных и опасных человеческих болезней не в лаборатории, а в частной практике.

Разве не безумие со стороны борцов со смертью сдаваться в бою только потому, что в их распоряжении нет богато оборудованных лабораторий и неограниченного количества обезьян и морских свинок? Бантинг был молодым хирургом, был неизвестен в ученом мире и работал в помещении, которое только из вежливости можно было назвать лабораторной. Но недостаток в подопытных животных он возмещал силой воли и упорством.

Нельзя отрицать, что мисс Ивэнс установила родственную связь микробов Банга с микробами Бруса еще до того, как она начала работать в красном кирпичном доме на холме. Это замечательное открытие, — к сожалению, не замеченное корифеями мировой бактериологии,— она сделала, еще будучи ветеринарным бактериологом в институте при Департаменте земледелия США.

Казалось-бы, женская узкая тема, интересная, быть может, еще акушерам. Родильная горячка, заражение крови. Ан-нет ! Статья интересна ещё и тем, что обнажает звериный оскал медицины, ярко высвечивает дуальность человечества (земляне и пришлые, неземного происхождения). С одной стороны - честный врач, земного происхождения, искренне не понимает почему мочат гойских женщин на конвейере, а с другой стороны - вся алиенская геноцидарная медицина, полностью оккупированная иберами еще 100 лет назад. Становится понятно, почему книга вышла только в сталинском СССР, и не переиздавалась позже.