Малярийный комар — где обитает, как отличить, фото

В 1900 году итальянский профессор Грасси поставил замечательный опыт. Его лабораторией был целый поселок в двенадцать домов. Лаборатория-поселок была расположена в местности, пользовавшейся очень плохой славой: здесь был «дурной воздух», по-итальянски — «мальариа», и почти все жители этой местности были больны «болотной лихорадкой» — малярией.

Было в этой местности и другое зло — тучи комаров. Комары некоторых пород пели свои жалобные песенки и вонзали маленькие острые иголочки своего хоботка и днем и ночью, другие гонялись за своей добычей только по ночам. Водился там один такой ночной певец — крупнее и наряднее своих собратий, с парой темных пятнышек на каждом крыле. Итальянцы называют его «занзароне». Занзароне пел, плясал и охотился только от захода до восхода солнца, а днем тихохонько сидел в тени листвы или в темных уголках построек.

Грасси был зоологом (хотя и врачом по образованию), большим знатоком комаров. Занимаясь сборами комаров из разных мест, он подметил, что комары и малярия как-то связаны друг с другом, потому что никогда не бывает малярии там, где нет комаров, хоть есть места, где водятся комары, а малярии нет. Он предположил, что малярия связана не вообще с комарами, а только с комарами какой-то одной породы. У Грасси было подозрение, что ночной разбойник занзароне виноват в распространении болезни.

Но как проверить подозрение?

Было два пути. Один — заставить занзароне, взятых в зараженных местностях, кусать здоровых людей и посмотреть, заболеют ли они. Жестокий опыт! Но нашлись добровольцы, решившиеся подвергнуться такому эксперименту. Все опыты удались: все укушенные заболели.

Второй путь — оградить здоровых людей, живущих в зараженной местности, от укусов занзароне и посмотреть, останутся ли они здоровыми. Для этого-то Грасси и поставил свой массовый опыт в огромной лаборатории.

В опытном поселке на все окна были прибиты частые сетки, чтобы через окна не могли залететь комары, а двери плотно закрывались перед заходом солнца и не распахивались, пока не взойдет яркое солнце. Все обитатели должны были быть дома до захода солнца и не могли выходить из домов до утра.

Опыт удался блестяще. В то время как в соседнем поселке, имевшем население в 450 человек, царила почти поголовная малярия, в охраняемых от занзароне домиках никто не заболел.

Так было доказано, что не «дурной воздух», а занзароне распространяет малярию.

Однако старое наблюдение о связи малярии с сырым воздухом болотных мест не было неверным!— оно было только неполным! Действительно: где сыро, там и водятся комары вообще и занзароне в частности. Вода — необходимое условие для жизни комара: и взрослого крылатого, потому что комар чувствует себя хорошо только при достаточной влажности воздуха, и для развивающихся яиц, личинок и куколок, потому что сами они живут в воде.


С тех пор как было доказано, каким врагом человека является ночной комар — по-итальянски «занзароне», по-латыни «анофелес», а теперь на всех языках «малярийный комар»,— началось усиленное изучение условий его жизни, повадок, его внутреннего строения и жизни внутри комара и внутри человека того паразита — малярийного плазмодия, которого комар переносит при укусе в кровь человека. Малярийный плазмодий не может переходить ни от комара к комару, ни от человека к человеку; он должен менять своих «хозяев» — жить по очереди то в человеке, то в комаре.

Знать главное о жизни малярийного комара нужно всякому, хотя бы для того, чтобы уметь защитить себя от возможности получить малярию.

Обычный наш комар «кулекс» надоедлив, противен; раздражает его звенящий писк, его уколы, зуд, остающийся долго после укола, но он не причиняет такого вреда, как анофелес — малярийный комар. Отличить анофелеса от всякого другого комара нетрудно. Посмотрите внимательнее на рисунок, где рядом изображены анофелес и кулекс: у них разные крылышки, а главное — разная манера сидеть.

Самец и самка анофелеса сильно отличаются друг от друга не только по виду, но и по образу жизни и прежде всего по способу питания.

Самцы питаются исключительно растительной пищей, соком растений, прокалывая своим хоботком кожицу листа или запуская его в ткань цветка. Такой способ питания не требует больших перелетов, и самцы обычно остаются сидеть вблизи мест своего вылета, на берегу родного водоема, на листьях или, чаще, на цветах. Излюбленным их местопребыванием являются белые цветы рябины, тмина, тысячелистника. Днем они совершают небольшие перелеты, к вечеру же становятся малоподвижными. Животных и человека самцы анофелеса не трогают.

Совсем другое дело — самки.

Они тоже могут питаться растительными соками; в искусственной обстановке, в садках лабораторий, их кормят с успехом сахарным раствором. Но при питании растительной пищей в самке не могут развиваться яйца — для этого им необходимо питаться кровью теплокровных животных. Инстинкт размножения гонит самку от места ее вылета; самка летит на поиски теплокровной добычи, часто отлетая довольно далеко, до пяти километров.


Перелеты самки совершают только в темное время. Яркий свет — солнечный или искусственный, все равно — словно парализует их.

Добычу свою самки отыскивают по запаху. У разных комаров разные вкусы: одни предпочитают кровь человека, другие — рогатого скота, третьи — мелких млекопитающих, четвертые — птиц. Малярийный комар предпочитает кровь рогатого скота, и только когда его мало, нападает на человека. Еще менее нравится ему кровь мелких млекопитающих вроде кролика или зайца.

Если на пути перелета самки малярийного комара к жилищу человека или скота она напьется крови, то, не долетев до селения, садится где-нибудь на растениях. Самки, не встретившие добычи на дороге, долетают до селений и залетают в первые встретившиеся им убежища. Здесь, по окраине, оседает главная масса жаждущих крови комаров. Если на пути полета комара попадаются стойла, то почти все комары оседают тут, и жилище человека оказывается более или менее застрахованным от нежелательных посетителей. На этом основании одна из мер борьбы с малярией — такая планировка поселков, при которой коровники располагаются на пути от места выплода комаров к месту их «кормежки».

В одном поселке, где стойла располагались при домах, был произведен учет: какой процент самок малярийного комара находился ночью в стойле и какой — в доме. Если в стойле было одно-два животных, там находилось 65 процентов всех комаров, если четыре- шесть—уже 83,3 -процента. Таким образом, ночевка скота в поселке снижает возможность заражения человека. Малярии у скота не бывает, потому что плазмодии гибнут в их крови.


Итак, нападение комара на добычу происходит ночью. Если за ночь комар не встретил добычи, он пережидает день где-нибудь в затененном месте, чтобы с наступлением сумерек снова начать свою охоту. Небольшая часть комаров начинает двигаться еще до захода солнца, но основная масса летит в самый момент захода и первое время после него. С наступлением темноты комары становятся менее активными и снова оживляются незадолго до восхода. Значит, самки анофелеса наиболее активны в часы сумеречного освещения.

Свет обуславливает поведение комара. Если в сумерках комар пролетит мимо открытого ярко освещенного окна жилища, он не залетает в комнаты. С наступлением сумерек, но когда еще достаточно светло, более темные пятна открытых окон влекут комаров к себе; то же и ранними утрами. Если комары залетели в сумерки в помещение, в котором затем зажгли яркий огонь, они стараются переползти в более затемненные места и остаются неподвижными; зато, когда лампа будет потушена, они начинают свой полет и, руководствуясь обонянием, отыскивают свою добычу. Надо заметить, что комары никогда не поднимаются высоко и не залетают в верхние этажи.

Если малярийному комару удастся без помехи досыта напиться крови, он втягивает ее в себя столько, что становится тяжелее больше чем вдвое. Лететь ему становится трудно, и он остается где-нибудь на стене или потолке и сидит неподвижно, даже и в темноте. Но комар быстро облегчает свой вес; происходит это за счет сильного испарения из тела воды поглощенной крови. Через четыре часа комар уже успевает испарить приблизительно половину веса заглоченной крови. Это дает ему возможность быстро улетать в случае опасности. Однако без особой надобности сытая самка не двигается с места, будь то ночь или день, и остается неподвижной до тех пор, пока не переварится вся поглощенная ею кровь.

Если пищеварение заканчивается при ярком освещении, самка остается неподвижной до наступления сумерек. В сумерки все закончившие переваривание самки летят к окнам и, если окно закрыто, бьются о стекло.


Что заставляет самок, переваривших до конца пищу, улететь из помещения, где они могли бы снова наполнить свои желудки теплой кровью? Их влечет инстинкт размножения, часто более сильный, чем голод. У самки, напившейся крови, одновременно с пищеварением идет созревание яиц. Полной порции крови хватает на развитие примерно двухсот яиц. Развитие кончается в этом случае одновременно с окончанием пищеварения. Если погода слишком тепла или слишком холодна, яйца не успевают созреть, и самки остаются в помещении, чтобы еще раз наполнить свой желудок кровью. Когда созревание яиц закончено, самка должна отложить их при подходящей температуре в воду — вот что заставляет самок выбираться из жилищ на волю. Когда яйца отложены, самки, если не погибнут, пускаются в обратный путь, к стойлам или постелям людей.

Иногда самки покидают жилые помещения до конца созревания яиц; это бывает при очень большой сухости воздуха в помещении. Тело комара вообще очень легко испаряет воду — тем легче, чем суше воздух. Поэтому, чем суше воздух помещения, тем хуже переносят его комары и тем меньше их там.


Как же следует себя вести человеку, приехавшему в малярийную местность? Какое поведение диктует ему знакомство с жизнью взрослого малярийного комара?

Сделать сетки на окнах такой частоты, чтобы не пролезали комары.

Не держать открытыми окна и двери жилого помещения в ясные дни от начала захода до конца восхода солнца, а в пасмурные — круглые сутки.

Не выходить на улицу в те же часы.

Если нет возможности не пропустить малярийного комара в помещение, то держать комнату ночью ярко освещенной.

Не ночевать вместе с больными малярией.

При ночевке на воле (во время экспедиций или туристских походов) спать под частым пологом.